Вильгельм I Завоеватель. Гибель королевства англо-саксов

Хронист-публицист Вас в «Романе о Ру» (увидел свет приблизительно в 1070 году), отходя от легендарного изображения Вильгельма Завоевателя, пишет о его детстве следующее:

«Ребенок рос, поскольку Господь возлюбил его и наставил к добру; герцог любил его не меньше, чем если бы он был рожден его законной супругой; он приказал воспитывать его как благородного мужа и в богатстве; долгое время Вильгельм получал это образование именно в Фалезе».

…Герцог Роберт Дьявол не был послушным христианским заповедям человеком: время требовало от него иного подхода к бренной жизни могущественного феодала. И особой набожностью правитель Нормандии не отличался, иначе не носил бы хозяин руанского замка такого впечатляющего воображение (тогда и сегодня) прозвища. Прозвище Великолепный отец Вильгельма Завоевателя получил уже после своего ухода из жизни. Думается, что руку к этому приложили хронисты английского королевского двора.

Но в жизни даже самых жестокосердных по поступкам феодалов Средневековья случалось всякое. Как однажды случилось с воинственным, не дававшим покоя таким же, как и он, соседям, человеком. Неизвестно отчего, но однажды рыцарствующий правитель Роберт Нормандский вдруг «прозрел», отошел от прежней жизни и неистово обратился с мольбами к Богу.

Молить же Всевышнего ему было о чем: герцог по прозвищу Дьявол натворил за свою жизнь беззакония много, равно как жестокостей и пролития крови людей невинных. Кто-то из исследователей даже посчитал это заслугой его набожной незаконной супруги Герлевы, которая, как известно, имела на герцога (когда он был с ней рядом) большое влияние, наставляя на путь истинный.

Как бы там ни было, Роберт Дьявол вдруг воспылал страстным желанием совершить паломничество в Святую землю, в Палестину, помолиться там Гробу Господню и христианским святыням Иерусалима на покаяние. Каяться же герцогу требовалось действительно во многом содеянном, хотя многие грехи ему за определенную плату в звонкой монете его святейшеством папой римским были уже отпущены. И, как считается, на много лет вперед. То есть герцог не должен был испытывать душевный дискомфорт и часто вспоминать о своих нечестивых поступках.

В Средневековье такое отпущение любых грехов знатным и незнатным людям особых забот не составляло. Заплати хорошо известно кому – и ты свободен от любых грехов, которые уже совершил или будешь совершать уже сегодня, но уже с чистой душой. Подобных примеров история той эпохи знает сколько угодно, один другого поучительнее.

Но отправиться в дальний и опасный путь через Средиземное море просто так Роберт Дьявол не мог, поскольку требовалось уладить дела в его герцогских владениях. То есть на всякий случай он вознамерился решить вопрос о престолонаследии, поскольку отсутствовать в Нормандии ему предстояло долго. Во время же даже короткого отсутствия хозяина огромного феодального владения могло случиться всякое.

С малолетним сыном-наследником, к тому же незаконнорожденным – бастардом, сильные соседи и даже собственные вассалы (сыновья викингов-датчан) могли поступить коварно и подло. И опять же в духе того времени, малопонятного нам сегодня, прежде всего, своими многоразовыми изменами правителям. Думается, что надежного приближенного, которого можно было со спокойной душой оставить для защиты семейства и родового замка, у герцога Роберта Дьявола просто не было.

В январе 1035 года в Фекане герцог собрал нормандскую знать (архиепископа Руанского, епископов и крупнейших баронов) и самым суровым образом заставил ее поклясться в верности своему наследнику, пусть и рожденному от простолюдинки. По преданию, Роберт Дьявол (он же в истории упоминается еще и как Роберт Великолепный!) грозно сказал своим вассалам в баронских титулах:

«Я не оставлю вас без господина. У меня есть мальчишка с левой руки, я точно знаю, что это мой сын. Если он, Бог даст, вырастет и станет разумным человеком, возьмите его господином себе, а я теперь же отдаю всю Нормандию в его владение…»

Есть среди хронистов той эпохи и другой вариант произнесенной в Фекане на собрании знати Нормандии речи. Герцог якобы произнес ее после того, как выслушал «опасения» собственных вассалов:

«Сеньоры, то, что вы говорите, верно; у меня нет ни ребенка, ни наследника, кроме того, которого вы видите перед собой. Если вы примете его, я дам его вам; он будет под защитой короля Франции. Конечно, он мал, но, с Божьей помощью, он вырастет и станет сильным».

Тогда, в Фекане, никто из собравшихся баронов, епископов и прочих знатных людей даже не заикнулся о том, что мальчик, одетый в герцогскую мантию, является для них бастардом. Это слово мятежные бароны бросят в лицо, когда Вильгельм станет совершеннолетним. А пока они вереницей, под строгим присмотром Роберта Дьявола, целовали его маленькую ручку и клялись в вассальной верности.