Вильгельм Завоеватель

В двух-трех километрах от места описанного сражения проходила вторая битва, менее организованная, но не менее упорная. На протяжении нескольких часов мерились силами местные ополченцы, с опозданием прибывшие к месту сбора, и люди Одо, епископа Байё. Демонстрируя невероятную отвагу, англосаксонское ополчение, сильно уступавшее противнику в организации, вооружении и, вероятно, по численности, успешно отбило несколько атак. К концу дня они даже приблизились к основному англосаксонскому войску, готовые оказать ему поддержку. Но партия уже была сыграна. Разрозненными группами деморализованные ополченцы пустились наутек, подгоняя ударами плетей, как можно видеть на последнем эпизоде ковра из Байё, своих лошадей-тяжеловозов. На поле битвы опустилась ночь.

Спустя несколько часов победители при свете факелов собрались вместе. Герцог приказал поставить для себя шатер прямо на поле этой недешево доставшейся и пока что сомнительной победы. Чтобы расстелить на земле свой плащ и забыться на нем коротким сном, оставшиеся в живых расчищали пространство от трупов, обезображенных ужасными ранами и в большинстве случаев совершенно голых: мародеры уже поработали, снимая с хладных тел драгоценные доспехи, для чего, дабы избавить себя от лишних хлопот, отрубали павшим головы. Вильгельм при всей своей огрубелости не мог, как рассказывает Гильом из Пуатье, при виде этого сдержать волнения.

Свершился Божий суд — глубокое убеждение в этом отныне воодушевляло Вильгельма и его окружение. Вскоре это мнение стали разделять не только в Нормандии, но и по всей Европе, даже в самой Англии. По мнению монахов, авторов «Англосаксонской хроники», грехи народа навлекли на страну гастингскую катастрофу. Для Вильгельма же первой заботой было выполнение данного обета: он распорядился о строительстве аббатства, церковь которого должна была подняться на том самом месте, с которого Гарольд руководил битвой. Вскоре начались строительные работы. Бэттл-Эбби (аббатство Битвы) хронологически будет вторым после Вестминстера церковным сооружением в романском стиле, построенным на английской земле.

Обитатели окрестных деревень бежали от завоевателей. Жители небольшого городка Ромни, расположенного километрах в пятидесяти восточнее, горько пожалели о том, что перебили экипаж нормандского судна, сбившегося с курса и приставшего к их берегу. Что касается хускарлов, то нормандцы в один прекрасный день с удивлением узнают, что многие из них служат наемниками в византийской армии.

В субботу 15 октября с самого утра нормандцы начали хоронить своих павших. Трупам англичан пришлось подождать. В последующие дни, когда нормандское воинство отдыхало от ратных дел, герцог позволил англосаксам прийти и забрать те-ла своих соотечественников. Нашли павших Гирта и Леофвина, а также еще один до того обезображенный ранами труп, что поначалу не могли опознать его. Это был Гарольд, которого сумела отличить по неким меткам на теле его сожительница Эдит Лебединая Шея. Вильгельм приказал похоронить его на морском берегу близ Гастингса, не отказав себе в удовольствии мрачно пошутить — пусть, мол, он продолжает нести службу по охране побережья! Проявленная герцогом Нормандским жестокость с некоторым налетом театральности многими воспринималась как месть за Альфреда, несчастного брата Эдуарда Исповедника. Престарелая Гита, которой судьбой было уготовано стать свидетельницей истребления всего своего рода, направила к Вильгельму посланника, умоляя его выдать тело сына, за которого она предлагала столько золота, сколько весит тело покойного. Герцог решительно отказал, заявив, что не торгует мертвецами и что этот отлученный от церкви человек не имеет права на христианское погребение. И кроме того, как собирались англичане поступить с этими останками? Похоже, Вильгельм опасался, как бы память о Гарольде не породила посмертную легенду. Однако ему так и не удалось истребить в массе англосаксов воспоминания о своем несчастном правителе, и позднее, в XII веке, зародилось поверье, что умиравшего от ран Гарольда подобрали и тайком выходили, после чего он вел жизнь отшельника в Святой земле. Монахи Уолтхэма в Эссексе уверяли, что он покоится в их земле. Что же до Алисы, дочери Вильгельма, несчастной невесты, так и не ставшей женой, то она до конца своих дней не утешилась, потеряв прекрасного англичанина, которого несмотря ни на что не переставала любить.