Вильямс

Еще в начале 1893 года Министерство государственных имуществ выделило значительную группу специалистов для подготовки русского отдела на Колумбовой выставке. Из Петровской академии были выдвинуты два молодых преподавателя — Вильямс и Слезкин.

Вильямсу пришлось ездить в связи с подготовкой выставки в Петербург, где он познакомился с Дмитрием Ивановичем Менделеевым.

Во время частных встреч с Менделеевым Вильямс делился с великим ученым своими мыслями о почвоведении и своими смелыми замыслами в области изучения почв. Менделеев высказал полное одобрение научным воззрениям молодого почвоведа. Это одобрение имело тем большее значение, что Менделеев и сам занимался многие годы изучением химических свойств почв и, кроме того, неизменно поддерживал создателя почвоведения Докучаева во всех его научных начинаниях.

Весной 1893 года Вильямс вместе с другими работниками русского отдела выехал во Францию, а оттуда, через Атлантический океан, в Америку.

Вильямс вез с собой из Петровской академии оригинальные приборы, разработанные и созданные работниками Академии: аппарат профессора Густавсона для сжигания органических веществ почвы в струе кислорода, прибор Фадеева для определения связности[11] почвы, набор аппаратуры, сконструированной Вильямсом, для механического анализа почв, и целый ряд других новинок — плод упорного труда и творческих исканий ученых Петровки.

Русская агрономическая наука и естествознание были широко представлены на Колумбовой выставке.

Вильямс доставил в Америку (выдающуюся по научному значению, богатейшую коллекцию русских почв, собранную Докучаевым, со специально изданным на английском языке каталогом. Вильямс вез на выставку и последние научные труды русских ученых и среди них переведенную на английский язык книгу Докучаева «Наши степи прежде и теперь». В этой книге великий русский ученый излагал смелый замысел преобразования природы степей, намного опередив своими идеями ученый мир Западной Европы и Америки.

Показом выдающихся достижений русской химии должен был руководить на выставке спутник Вильямса, известный химик, ученик Менделеева, профессор Д. П. Коновалов.

Русским ученым нечего было бояться соревнования со своими зарубежными коллегами — передовая русская наука могла многому научить и американцев и ученых других стран. Ученые многих стран, и в первую очередь Америки, получили широкую возможность перенять опыт передовой русской науки и прежде всего в области перестройки сельского хозяйства на научной основе. Вильямс говорил: «Работы В. В. Докучаева, А. А. Измаильского, К. А. Тимирязева, П. А. Костычева, А. Н. Энгельгардта, М. В. Неручева — это те научные основы, на которых в течение нескольких десятилетий строилась исследовательская работа всех наших опытных учреждений и особенно опытных учреждений степной полосы. Идеи этих ученых перелетели океаны и стали достоянием Америки и других стран, в которых бывают засухи».

Вильямс прибыл в Чикаго в мае 1893 года. Работы на выставке подходили к концу. Из-за неразберихи и жульнических махинаций американских строительных фирм и чикагских властей выставка открылась с многомесячным опозданием — вместо 12 октября 1892 года, официального Колумбова дня, отдельные павильоны, один за другим, начали открываться лишь в конце мая 1893 года.

Русский павильон в главном выставочном зале открылся в торжественной обстановке 5 июня.

Вильямса прежде всего неприятно поразил тот дух торгашества и наживы, который царил на выставке, олицетворявшей собой в первую очередь капиталистическую сущность Америки. Над павильонами светились крикливые рекламы, мигающие, прыгающие электрические огни, расхваливавшие изделия американских фирм (электричество было впервые в таких широких размерах использовано именно на этой выставке для освещения и главным образом для «ослепления» публики).

Выставку трудно было даже назвать выставкой. Это была скорее всего шумная ярмарка, где экспонаты были рассчитаны не на ознакомление широких слоев общества с теми или иными научными или техническими достижениями, а на продажу. На выставке все продавалось, перепродавалось и, кроме того, разворовывалось в совершенно невиданных, поистине американских масштабах. Чикагские бандиты развернули на выставке кипучую деятельность.

Комиссар русского отдела сообщал в своем отчете, что «беспрерывно повторявшиеся кражи во всех иностранных отделах Колумбовой выставки составляли ее больное место, несмотря на существование для устранения их особой тайной полиции».

Экспонаты расхищались самым наглым образом, несмотря на то (а может быть, именно потому), что чикагские полицейские власти наводнили все павильоны своими тайными агентами.