Вильямс

Вильямс, приезжая со студентами в Моховое, принимался за изучение здешних черноземов, лугов по реке Раковке, хлебных полей, многопольных севооборотов и посаженных лесов. Они привлекли особое внимание Вильямса, писавшего: «Насколько велико влияние леса на сохранение влажности в почве, красноречиво говорят те результаты, которые достигнуты в имении Шатилова Тульской губернии, где более 80 лет производится облесение местности; здесь насчитывают массу ключей, дающих до 11 тысяч ведер в день на 1 десятину».

В Моховом существовал хороший лесной питомник — он располагался на берегу Раковки и орошался из нее. Анализируя работу питомника, легко было увидеть, как несложно организовать в черноземной полосе России выращивание саженцев лесных пород.

Большая площадь в имении засевалась местным «шатиловским» овсом, который давал до 25 четвертей зерна с десятины (около 225 пудов). У Шатилова были также превосходная ферма породистого рогатого скота и конский завод. Действительно, хозяйство велось образцово, но вокруг, на землях соседних деревень, на крестьянских полях ничего этого не было: о севооборотах на маленьких клочках земли нечего было и мечтать, лесов никто не сажал, на их долю во всем уезде вообще приходилось всего 6½ процентов площади, но это были естественные массивы сплошного леса.

Вильямс исходил весь Новосильский уезд к северу, западу, югу и востоку от Мохового. Это были типичные среднерусские места, равнинные, овражистые. Почвовед Вильямс легко замечал, что крестьянам после «освобождения» достались земли похуже, но все-таки и на них можно было применить «шатиловскую агротехнику». Но именно на крестьянских землях, а не на земле одного крестьянина! Вильямс узнал, что средний крестьянский надел в уезде составляет едва ли 2 десятины на душу. В то же время в уезде было 11 громадных поместий, каждое более трех тысяч десятин. Князья Голицыны владели здесь двадцатью тысячами десятин земли, князья Гагарины — девятнадцатью, Шатиловы — более чем семью тысячами и так далее.

Крестьяне, если не считать кулаков, были не в состоянии улучшать свое хозяйство, и оно продолжало в техническом отношении быть таким же, как и во времена крепостного права. Большинство из них, за исключением кулаков, не могло применить на своих землях высокую агротехнику образцовых помещичьих имений еще и потому, что доходность этих имений, а значит, и применение улучшенных приемов хозяйства, основывалась на беспощадной эксплуатации батраков. У крестьянина же были только свои руки и очень часто не было даже плохонькой лошаденки. Достижения Шатилова оставались почти чуждыми не только окрестным крестьянам, но и помещикам. Действительно, образцовые помещичьи хозяйства были в царской России редкостью: высокая агротехника, основанная на передовой агрономической науке, не находила применения и на помещичьих землях. Объясняя впоследствии причины слабости того влияния, которое оказывали образцовые хозяйства на окрестное население, Вильямс указывал, что в царской России в отдельных помещичьих имениях русские агрономы «организовали «уголки Европы», часто способные с честью выдержать сравнение с любой подобной организацией Западной Европы, но оставшиеся совсем без влияния на окружающее население, с которым такие организации не могли слиться, ибо всегда были основаны на эксплуатации труда этого населения». В 1902 году Вильямс летом совершает поездку со студентами на Украину — в Богодуховский уезд Харьковской губернии. Украинские черноземные степи своим вольным простором пленили Вильямса. Здесь были те же богатые возможности, что и в Новосильском уезде, и те же болезни и беды крестьянского хозяйства — бедность, малоземелье, безлошадность. А посещенное Вильямсом в этих местах «образцовое имение» тоже жило замкнутой жизнью, и крестьяне о нем знали лишь то, что сюда можно пойти батрачить в момент тяжелой нужды. Такие же наблюдения удалось сделать Вильямсу в Моршанском уезде Тамбовской губернии, где он изучал черноземные почвы и луга по реке Цне в имении Богородицком, принадлежавшем княгине Долгорукой.

На рубеже XX века Вильямс мог считать себя глубоким знатоком России — он объездил и обходил пешком все Подмосковье, многие районы Центральной черноземной области, Украины, Заволжья, побывал в северо-западной «озерной» области, в Закавказье. Волгу и ее берега он знал от самых верховий великой реки, затерявшихся в обширных болотах Тверской губернии, до устья у Каспийского моря, где начиналось царство солончаков. Бассейны других важнейших рек России — Днепра, Камы, Оки, Дона — также были исхожены и исследованы Вильямсом. Перед ним все шире и глубже раскрывалась вся беспредельность великой русской земли, ее прекрасная и многоликая природа. Но одно везде было одинаковым: и в верховьях Волги на болотах, и в низовьях ее на солончаках, и в центре страны на благодатных черноземах нельзя было внедрить достижения русской агрономической науки; этому мешала одна общая причина — социально-политический строй царской России.