Вилька и Мишка в тылу врага

Что это она сюсюкает со мной? Неужели я так плох? – думал я, с удовольствием поглощая вкусную кашу со сливочным маслом. Наконец каша кончилась, я облизнулся и тонким голосом поблагодарил медсестру, попросив принести в следующий раз побольше такой вкуснятины.

Сестричка засмеялась, погладила меня по щеке, и обещала откормить меня, чтобы не просвечивал насквозь.

Она ушла, а ко мне зашёл… Мишка. Я перестал дышать. Мишка скакал на костылях, кисти были перевязаны, но на лице красовалась широчайшая улыбка.

- Вилька! Наконец-то. Я уже устал ждать, когда ты проснёшься, всё спит и спит…- Мишка всхлипнул, утёр слезу, опустился на стул, и снова заулыбался: - Это ты меня оттуда вытащил? Я-то быстро потерял сознание от боли, не помню, что потом было.

- Я наткнулся на наших разведчиков! – прошептал я, - Они и побили всех полицаев, а немцев допрашивали. Одного я… - я вспомнил, как воткнул штык в глаз немцу, и мне стало плохо.

- Тебе плохо? Вилька, может, врача?

- Не надо, Минь, уже прошло. Лучше скажи… - я улыбнулся, - Тебе всю письку отрезали, или половину?

Мишка дёрнулся, испуганно посмотрев на меня.

- Нет, не отрезали, только кожу срезали, чтобы я был как будто обрезанный. Слава богу! – вздохнул он. Меня разбирал смех: - А зачем тебе писька, Минька?

- Как зачем? – удивился Мишка, - а писить?

- Ну, ты и так мог, как девчонка! – не унимался я.

- Ты что, не знаешь, зачем мальчику писька? – удивился Мишка.

- Не-а! - продолжал веселиться я. Между тем от смеха начала болеть грудь.

- Ладно, подрастёшь, поймёшь! – нахмурился Мишка, но, глянув на меня, улыбнулся:

- Да ты разыгрываешь меня!

- Ой, Минька, не смеши меня! больно делается!

- Вилька! – вдруг посерьёзнел Мишка, - Ты знаешь, когда я ждал в коридоре, видел стенд «Наши ветераны». Я не поверил. Там было написано: 1941-1945. Это что, война четыре года будет идти?

- Да, Мишка, закончится 9 мая 45 года.

- А мы где? В будущем?

- Не знаю, Минь, сам не пойму. Мы же должны быть взрослыми, а мы, как были детьми, так и остались. Я же не постарел?

- Нет, не постарел, только седой совсем.

- Ну, это ещё там, на войне, когда меня засыпало.

- Не совсем, Виль, тогда ты только наполовину был седой, теперь весь.

- Ну что же… зато живой!

- Да, и в будущем!

Я вздохнул, и грудь снова пронзила острая боль. Я закрыл глаза, застонал, сквозь веки увидел какое-то светлое пятно и открыл глаза.

Первое, что я увидел, это довольно яркая лампа под жестяным абажуром. Второе, это пожилой человек в белом халате, запятнаном кровью. На голове белая шапочка, с повязкой на лице.

- Ну и зачем ты проснулся? – ласково спросил он, - ещё ничего не кончилось! Только одну пулю извлекли. Думаешь, выдержишь? А сердечко? И морфия нет, придётся спирту дать. Машенька, видишь, пациент глазки открыл. Налей мальчику спирту…

Медсестра что-то развела в мензурке, приподняла мою голову повыше и сказала:

- Вдохни, и пей.

Я выпил, и у меня полезли глаза на лоб: для детского организма неразведённый спирт оказался немного крепок. Как ни пыталась Машенька напоить меня водой, я не смог ни вдохнуть, ни выдохнуть. Потом всё исчезло.

И удивительных снов про будущее я больше не видел.

В следующий раз я проснулся в палатке. Это я понял по матерчатому потолку.

Болела голова. Но голова не очень, вот всё остальное тело ныло неслабо.

Хотелось глубоко вздохнуть, но мешала тугая повязка, и боль. Чем глубже я пытался вдохнуть, тем больнее становилось.

«Что мне не сиделось в будущем?» - с тоской подумал я, вспоминая сон. Интересно, где Мишка? Так быстро опьянел, что не успел спросить.

Мишка обнаружился на соседней кровати. Просто он тихо спал.

Это мне объяснила медсестра Маша, зайдя к нам, проверить больных.

- Как он себя чувствует? – сумел спросить я.

- Да уж получше тебя, - ответила Маша, - Кушать сможешь?

- Манную кашу, - улыбнулся я, - со сливочным маслом.

- Будет тебе сливочное масло, - тихонько посмеялась Маша.

Действительно, спустя некоторое время она принесла тарелку каши, подложила под мою больную голову, ещё одну подушу, и стала кормить меня с ложечки вкусной кашей. Немного поудивлявшись совпадению со сном, я ел с удовольствием, несмотря на боль в груди.

- Сильно меня? – поев, спросил я.

- К счастью, лёгкие на задеты, сломаны два ребра. Просто чудо! Когда надо будет… Ладно, я ещё зайду, не сможешь ты меня позвать.

Через некоторое время я снова забылся во сне, улыбнувшись перед этим, сожалея, что не состоялся весёлый разговор с Мишкой.

Как плохо болеть! – думал я, проснувшись в следующий раз. Хотелось в туалет, а подняться нет сил. И терпеть нет мочи. Хорошо хоть, недержание не появилось вновь.

Но давит, невозможно!

На соседней кровати кто-то зашевелился и сел. Скосив в ту сторону глаза, я увидел Мишку! Он тоже увидел меня.

- Вилька! – воскликнул он, вставая. Я заметил, что руки у него забинтованы.

- Мишка, - осторожно попросил я, - дай утку!

- Утку? – удивился Мишка.

- Ну, горшок! Писать хочу!

- Так бы сразу и сказал… - пробормотал Мишка, забираясь под мою кровать.

Потом, неловко действуя своими культями, постарался подсунуть под меня утку.