Вилла «Аркадия»

Не такую встречу планировала миссис Холден. В том, задуманном, варианте она, одетая с иголочки, в новом шерстяном платье, подпоясанная в тон, предшествуемая двоими младшенькими, открывала дверь гостям – состоятельной космополитной паре, людям, с которыми им предстояло породниться. В той версии Банкрофты подкатывали в своем блестящем «Ровере-90» с четырехдверным салоном (в модели машины она не сомневалась, поскольку миссис Ансти узнала о ней от Джима Фаррелли, работавшего за стойкой администратора в отеле «Ривьера»), а она, пробежав по аккуратнейшей лужайке, приветствовала их как давно потерянных друзей. И возможно даже, в эту самую секунду Сара Чилтон с одной или двумя дамами из их общества случайно проходили мимо.

В той версии, предпочтительной, муж появлялся из-за ее спины, по-хозяйски опустив ладонь ей на плечо, этот простой доверительный жест очень много говорил о браке. Дети тем временем мило улыбались, не пачкали своих парадных костюмчиков и протягивали ручки, чтобы в совершенно очаровательной манере обменяться рукопожатиями с Банкрофтами, прежде чем предложить им пройти в дом.

Они не ждали, пока до появления гостей останется две минуты, чтобы признаться в содеянном: мало того что они нашли дохлую лису на дороге у методистской церкви, так они еще запихнули ее в детское ведерко, доставили в гостиную, где разложили на полу, и с помощью лучших портновских ножниц миссис Холден решили выкроить горжетку.

В предпочтительной версии доктор Холден не объявлял, что его вызвали к больному и он вернется не раньше ужина, несмотря на то что была суббота и почти весь Мерхем знал, что его секретарша, рыжеволосая девица, которой всегда удавалось разговаривать тоном превосходства, когда она отвечала по телефону жене доктора Холдена, на следующий день уезжала из города в Колчестер, где ей предложили работу. Миссис Холден на секунду прикрыла глаза и вызвала в воображении картину розария. Она всегда так поступала, когда гнала прочь мысли о той женщине. В подобных ситуациях важно подумать о чем-то хорошем.

Но, наверное, самое главное, что в той, предпочтительной, версии миссис Холден не была вынуждена разбираться с тремя самыми несчастными молодыми людьми, с которыми ей когда-либо приходилось иметь дело. Селия и Гай, вместо того чтобы купаться в счастье, радуясь недавней помолвке, ходили все утро надутые и едва разговаривали друг с другом. Лотти тихо маячила на заднем плане, как обычно погруженная в мрачные мысли, и при этом теряла последние остатки привлекательности. И ни одному из них не было дела до того, что она столько сил положила, стараясь, чтобы встреча прошла гладко: каждый раз, когда она их подбадривала, призывая встряхнуться или хотя бы помочь ей обуздать детей, двое только пожимали плечами и опускали глаза, а Селия, с блестящими от слез глазами, бросала многозначительный взгляд на Гая и заявляла, что нельзя же ожидать от человека, чтобы он веселился каждый проклятый день.

– С меня хватит, дорогие. Я серьезно. В этом доме атмосфера как в похоронном бюро. Лотти, ступай и заставь детей убрать то треклятое животное. Пусть Вирджиния поможет. Гай пойдет ждать машину на улице. А ты, Селия, поднимись наверх и приведи себя в порядок. Немножко подкрасься. В конце концов, это же твои будущие родственники. У тебя скоро свадьба.

– Если она еще состоится. – Селия вздохнула с таким несчастным видом, что Лотти сразу на нее оглянулась.

– Не будь смешной. Разумеется, свадьба состоится. А теперь иди и подкрасься. Можешь подушиться моими духами. Это улучшит твое настроение.

– Что, даже «Шанелью»?

– Если хочешь.

Селия, моментально развеселившись, помчалась наверх. Лотти, недовольная, поплелась в гостиную, где Вирджинию по-прежнему трясло после обнаружения дохлого животного, а Фредди, лежа на софе, картинно обхватил себя руками и жаловался, что больше никогда, никогда-никогда не сможет сидеть, и все из-за родной матери.

Лотти понимала, почему Селия так несчастна, и это вызывало в ней столько же восторга, сколько и презрения к самой себе. Накануне вечером, когда гроза утихла, Селия попросила Лотти подняться к ней в комнату и там, усевшись на кровати, сообщила, что ей нужно поговорить. Лотти почувствовала, что краснеет. Она присела и замерла.

– Дело в Гае, – начала Селия. – Последние несколько дней, Лотс, он от меня воротит нос. Совсем на себя не похож.

Лотти буквально окаменела и не смогла выдавить из себя ни слова. Язык словно распух, заполнив во рту все пространство.

Селия внимательно рассмотрела ногти, потом резко поднесла руку ко рту и откусила один.

– Когда мы только сюда приехали, он был совсем как в Лондоне. Такой милый, внимательный, все время интересовался, хорошо ли я себя чувствую, не нужно ли мне чего. Был очень ласков. То и дело выводил на заднее крыльцо, пока вы все убирали посуду после чаепития, и целовал до одури…

Лотти закашлялась. У нее перехватило дыхание.

Селия ничего не замечала и продолжала рассматривать руку, а когда подняла свои голубые глаза, в них стояли слезы.