Вилла Бель-Летра

— Что вы! Совсем даже нет, вы ничуть не мешаете, — улыбнулся как можно галантней Расьоль, не забыв вместе с тем отворить дверь пошире. Когда каракатица вышла, он удобнее расположился на стуле и расстегнул защелку на переплете. Приступив к чтению, постепенно все явственней стал ощущать дискомфорт: как будто вошел осквернителем праха в усыпальницу молчаливых планид, готовых по первому кличу извне послужить блажи мира, которого никогда не услышат. В какой-то мере оно и к лучшему: что такого им может поведать сей наниматель, чтобы изреченное сравнялось, хотя бы отчасти, своим смыслом с тем, что молвлено им тишиной? «Глухота — это внутренний слух. Немота — его изъясненье». Пенроузу не откажешь в утонченности формулировок. Чисто символистское влечение к дихотомии подвигло его с особым удовольствием возвращаться вновь и вновь в своей претенциозной новелле к служанке фон Реттау, приставленной «стряпать из сонмища пошлых шумов великую снедь своего снисхождения». Кухарку графини звали Герда Заубер, что не могло не произвести на сэра Мартина впечатления. Колдовская фамилия и двойной физический изъян, казалось, наложили отпечаток на самую внешность прислуги: помнится, он называл ее «бесполым суккубом, соблазняющим хилых скопцов наших душ», «демоном монотонности, ворожеей с глазами из страшных пророчеств», «предвестницей наших утрат, про которые мы узнаем не раньше, чем покинем скупую юдоль своих же согбенных страданьем теней», «печальным дозорным порока на границе святых умолчаний» — и далее в том же духе. Так плохо писать в преддверии нового века позволительно было разве только Пенроузу: кокетливая неряшливость классика. Надень он сюртук навыворот — посчитали бы, так теперь модно. Что больше другого заслуживало внимания в его опусе, так это настоянное на бессюжетности (в новелле, строго говоря, ничего не происходит: сплошная длительность растворенных друг в друге картин. Предельно размытые образы, склонные к метаморфозам: экипаж — колесница — время — вода — Лира — ночь — снова Лира — ночь — время — ночь — Лира — утро, в синей глади которого, точно солнце над вспыхнувшим красками озером, ослепительно чистым пятном поднимается Смерть) воплощение сбывшейся катастрофы, чей масштаб — бытие. Холодное отчаяние — без портрета, без запаха, даже без стона. Один только стекленеющий пристальный взгляд. Так умеет смотреть лишь убийца, которому лень убивать. В самой концовке Пенроуз напишет:

«В комнате Лиры фон Реттау спасительно пусто. Герда Заубер открывает настежь окно, берет в руки бархотку — незатейливый свой амулет — и принимается наводить в тишине чистоту. В луч света впрягается выдохом пыль и начинает клубиться. Вдоха больше не будет. Отныне — всегда только выдох. И пыль. И упряжка для них — бесконечный, конечный клубок, поглощающий прах из углов. Дух мандрагоры? Мандала?..».

Почерпнуть что-либо из новеллы с пользой для дела было сложно: кроме имени прислуги, которое могло помочь Расьолю сейчас, когда он перебирал одну за другой фамилии глухонемых подопечных недоверчивой карлицы, рассказ Пенроуза ровным счетом ничего не давал. Созвучие Герды с Гертрудой наводило на мысль, что сие обстоятельство и явилось решающим при заключении с последней контракта.

К сожалению, ни одной Гертруды в списке Жан-Марк не нашел. Зато было несколько Герд. Возраст их, как назло, колебался между двадцатью восемью и сорока годами — плохое подспорье: для знакомки Расьоля и двадцать лет разницы одинаково впору…

Выписав в столбик фамилии, француз призадумался:

Заудер

Гротт

Хирш

Кроне

Рауше

Вайдмессер

Дэништайн

Какая из них? Он полез в свой словарик: Zauder — «медлить», Grotte — «грот», Hirsch — «олень», Krone — «1) крона; 2) корона», Rauschen — «шум», Weidmesser — «охотничий нож», Dдnistein — нет перевода. Отбросим последнюю, третью и, пожалуй, четвертую: олени с коронами нам не нужны. Значит, выбор сужается до Заудер, Гротт, Рауше, Вайдмессер.

Поломав голову с четверть часа, Расьоль покопался в однокоренных производных. Не помогло. Оглядел еще раз весь список. Дверь отворилась.

— Ну как? Вы нашли?

Посетитель, казалось, был очень доволен: