Вилла Чудес

Дальше они оказались в просторном коридоре с дверьми по разные стороны. За одной из них – лаборатория. Для простого человека это слово окутано ореолом таинственности. Здесь же это помещение больше походило на кухню с самой обыкновенной газовой плитой, мойкой, шкафчиками со стеклянными дверками и посудой. На длинном узком столе стояла спиртовка, фиксатор для стекол, микроскопом и емкости для пипеток, песочные часы. Очки старого профессора валялись здесь же, словно он только, что вышел отсюда.

После осмотра лаборатории, где ничего нельзя было трогать руками, проследовали в следующую комнату. По словам Фауны, самую любопытную. В хранилище, наполненном большим количеством всевозможных склянок с заспиртованными рыбами, змеями и лягушками стало немного не по себе. Еще страшнее стало, когда приблизились к экспонатам животных. Особое отвращение вызывали препарированные части тел, расставленные на полках в прозрачных сосудах с мутноватой жидкостью. Стелла в ужасе отпрянула от сосуда, в котором находилась кошка, с единственным глазом во лбу.

– Не бойтесь, они вас не укусят, – проворковала Фауна и слегка хихикнула.

– Они словно живые, – откликнулась Стелла и ухватила Егора за руку.

– Все экспонаты, – продолжила женщина, – сохранили форму и ткани, благодаря консервантам, которые лично изготовил Данте.

– Разве он исследовал не человеческие пороки развития и мутации? Почему здесь мумии только животных? – спросил Егор, наклонившись над склянкой со змеей, свернутой в несколько колец. При жизни, это была гадюка, судя по надписи на приклеенной бумажке.

– Разделяю ваш интерес. Ранее здесь имелись образцы внутренних органов человека, тела новорожденных младенцев с циклопией, сиамские близнецы, естественно, умершие при рождении, но из этической стороны вопроса, их пришлось убрать в закрытую комнату.

– Жаль. Мне бы очень хотелось увидеть результаты опытов профессора. Слышал, что он составлял гибриды людей и животных.

– В этом есть доля правды, – как-то нервно отреагировала Фауна, – но перед смертью, будучи нездоровым, Данте уничтожил большую часть своей коллекции. Осталось несколько дневников, рисунки, из которых сложно, что-либо понять. Записи он вел химическим карандашом на латыни, зачастую перечеркивая половину, внося исправления, да, и почерк у него был не слишком разборчив.

– Неужели за все время не нашлось его последователей?

– Ни одного. У него был невыносимый характер. Студенты изредка посещали его, но, ни один не задержался надолго. Протекцию им никто не составлял, они сами прибывали, узнав о великом таланте. Последнему ученику он залепил такую оплеуху, только за то, что он переставил местами пробирки, что тот написал заявление в полицию.

– А полиция, что?

– Только развели руками. С Данте связываться никто не хотел, считали чуть – ли не колдуном. Старик в пылу ссоры сыпал проклятиями, пугал отмщением. У него был грозный вид, хриплый голос. В пору старости он и вправду стал походить на колдуна. Все местные бежали врассыпную, заприметив издалека его сгорбленную фигуру.

– Нельзя ли увидеть его портрет? – спросила Стелла, уверенная, что им для этого придется покинуть жуткую комнату с останками.

– Он находится в кабинете, ответила сестра Флоры, – пройдемте.

В огромном кабинете, где шкафы с книгами достигали потолка, над камином висел большой портрет молодого ученого в золоченой раме.

– Художник запечатлел Данте еще студентом, подающим большие надежды: красивым, утонченным, лучшим на своем курсе. Во времена, когда переехал сюда, построил этот дом, и сделался затворником, превратился в сухонького старика с длинными седыми волосами, сгорбленной спиной и больными артритом руками. При ходьбе пользовался клюкой, ею же грозил всем своим недоброжелателям. Поднимал ее вверх и тряс над головой, будто разгонял стаю ворон.

Все время, пока Фауна вела рассказ, старалась как можно ближе подойти к Стелле, коснуться ее, заглянуть в глаза. С первой минуты знакомства, она странно реагировала, не думая, что ее поведение может показаться нескромным. Карие глаза собеседницы пытливо изучали фигуру Стеллы, бесстыдно останавливались на груди, бедрах, ногах.

От пристального взгляда Стелла чувствовала себя неуютно, не самые приятные ощущения, когда тебя рассматривают с нескрываемым любопытством. Ладно бы это был мужской взгляд, привыкла, когда ей оборачиваются вслед, пытаются подойти познакомиться, а то и вовсе пускают шуточки. Сестра Флоры как-то уж очень плотоядно облизывала пухлые губы, улыбалась, что мурашки шли по коже. Хотелось как можно быстрее уйти с виллы, но Егор не замечал повышенного интереса к своей жене. Он только-только вошел во вкус и сыпал массой вопросов.

Закончилась экскурсия все в том же парадном холле, где Стелла и Егор пролистали несколько фотоальбомов, и сфотографировались сами.

– Надеюсь, вы довольны? – поинтересовалась сестра Флоры на прощание.

– Очень, – ответил Егор с блеском в глазах. Он находился под впечатлением.

– Тогда ждем вас еще.