Вилла Рено

«Известный историк психологии, недавно эмигрировавший в США, М. Г. Ярошевский пишет: «Существует версия, что его [Павлова] убрали. Известный физиолог И. А. Аршавский свидетельствует: «Я знаю, что от начала до конца болезни Павлова при нем находился В. Галкин, который считал себя как учеником Павлова, так и учеником Сперанского. В 1937-м или 1938 г. Сперанский рассказывал мне, ссылаясь на Галкина, о том, что при лечении Павлова, который хотя и был болен, но уже выздоравливал (вообще он был «скроен» не менее чем на сто лет), были заменены все врачи».

Зная «методики» восточных деспотий, насаждавшиеся в России в эту эпоху, это свидетельство представляется заслуживающим доверия, тем более что было высказано Галкиным на руках у лечившего его врача перед смертью и сопровождалось просьбой сохранить эту тайну, чтобы она не ушла с ним в могилу. Впереди был 1937 год, и существование Павлова, единственного во всей многомиллионной империи человека, который неизменно открыто критиковал сталинские злодеяния, явно было нежелательным феноменом. […]

Вполне возможно, что органы НКВД «облегчили» страдания Павлова».

Тут Нечипоренко приписал красным фломастером: «Сколько несообразностей! Аршавский, само собой, уважаемый человек, ученик Ухтомского, но, кажется, со Сперанским в близких дружеских отношениях не находился, для чего же Сперанскому, да еще в 1937 году, в эпицентре репрессий, так с ним откровенничать? К чему было Сперанскому вообще ссылаться на Галкина, если сам он во время болезни и смерти Павлова находился все в той же павловской квартире? Аршавский сказал Ярошевскому, что ему сказал Сперанский, которому сказал Галкин? Кто кому что сказал и говорил ли вообще? Из текста явствует, что Галкин умер перед 1937 годом, тогда как скончался он в 1956-м, кстати, именно в этом году он начал писать воспоминания о Павлове, от которых осталась только первая глава, заканчивающаяся первой встречей с академиком (так и не выяснил, от чего Г, умер: то ли после автомобильной катастрофы, то ли от запущенной пневмонии, то ли от гипертонии, то ли от рака легких); стало быть, неведомый лечащий врач приводит второе высказывание с интервалом в 19 лет после первого? Виноградов сказал мне, что было и третье: на лекции в конце сороковых Галкин разбудил задремавшего студента и при всей аудитории сказал ему: „Никогда не засыпайте в неурочный момент, молодой человек, а то можете не проснуться, как Иван Петрович Павлов“. 25 февраля нормальное состояние; ухудшение — „Хованщина“».

— При чем тут, черт побери, «Хованщина»? — спросил Урусов вслух. Он сидел в одиночестве на белом стуле посреди верхнего лужка неподалеку от бутафорской клепсидры и дочитывал записи Нечипоренко.