Вилла Рено

«Иван Петрович Павлов в силу той же традиции, — сообщал химический карандаш амбарной книге, — тоже писал письма, в частности Бухарину и в Совнарком, „Боже мой, как тяжело теперь, — писал он Бухарину, — сколько-нибудь порядочному человеку жить в Вашем Социалистическом Раю“».

«В 1937 году епископа Луку арестовали в третий раз. В чем его обвиняли, он никогда никому не рассказывал. Допрашивали „конвейером“ тринадцать суток подряд. Вот как пишет об этом сам Войно-Ясенецкий:

„Этот страшный конвейер продолжался непрерывно день и ночь. Допрашивавшие чекисты сменяли друг друга, а допрашиваемому не давали спать ни днем, ни ночью. Я опять начал голодовку протеста и голодал много дней. Несмотря на это, меня заставляли стоять в углу, но я скоро падал от истощения.

У меня начались ярко выраженные зрительные и тактильные галлюцинации. То мне казалось, что по комнате бегают желтые цыплята, и я ловил их. То я видел себя стоящим на краю огромной впадины, в которой был расположен целый город, ярко освещенный электрическими фонарями. Я ясно чувствовал, что под рубахой на моей спине шевелится змей. От меня неуклонно требовали признания в шпионаже, но в ответ я только просил указать, в пользу которого государства я шпионил. На это ответить они, конечно, не могли. Допрос конвейером продолжался тринадцать суток, и не раз меня водили под водопроводный кран, из-под которого обливали мне голову холодной водой“».

«Когда Елена Валентиновна Жукова-Войно ездила к отцу в третью ссылку, он рассказывал ей о конвейере. Время от времени в следовательскую комнату врывался чекист, пестро наряженный шутом, изрыгавший отвратительные ругательства, глумился над верой заключенного, предрекал ему ужасный конец. Во время второго допроса конвейером допрашивавший чекист заснул, и разбудил его внезапно вошедший начальник следственного отдела. Опростоволосившийся чекист избил арестанта, бил ногами, обутыми в сапоги, потом назначил несколько дней карцера».

«Описание допроса конвейером в „Истории моего заключения“ поэта Николая Заболоцкого: „На четвертые сутки в результате нервного напряжения, голода и бессонницы я начал постепенно терять ясность рассудка. Помнится, я уже сам кричал на следователей и грозил им. Появились признаки галлюцинации: на стене и паркетном полу кабинета я видел непрерывное движение каких-то фигур“».

Ниже было зачеркнуто множество четверостиший Заболоцкого, словно Ничипоренко неизвестно зачем хотел привести какие-то особо убедительные; из вымаранных строф выступали слова: «зацелована, околдована».

«Валентин Феликсович Войно-Ясенецкий родился в Керчи в мае 1877 года. Отец, Феликс Станиславович, провизор, происходил из обедневшего дворянского рода. Мать, Мария Дмитриевна Кудрина, была родом из харьковских мещан».