Вилла

В дамской комнате София вынула из сумочки мобильный телефон, набрала номер и, усевшись на диван, взглянула на часы.

Неделя, проведенная в Нью-Йорке, показалась ей длинной и утомительной, а перед ужином надо было еще успеть переодеться. В обществе Джереми Деморни, подумала она, ты обречена на изысканность и утонченность. Французский ресторан, разговоры о путешествиях и театре. И конечно же, о вине. Поскольку Джереми принадлежит к семье Деморни и к тому же занимает высокий пост в семейной винодельческой компании «Ле Кёр», не обойдется и без полушутливых попыток выведать друг у друга корпоративные секреты.

Естественно, будет шампанское. И это хорошо, у нее сегодня как раз соответствующее настроение. А затем Джереми постарается заманить ее в постель. Вопрос только в том, будет ли и она расположена к близости.

София находила Джереми привлекательным, и ей с ним не бывало скучно. Возможно, если бы они оба не помнили, что ее отец когда-то переспал с его женой, мысль о небольшом любовном приключении не вызывала бы у них неловкости. С другой стороны, после того случая прошло уже несколько лет…

— Мария, — услышав в трубке голос экономки, София на минуту забыла о планах на вечер, — мама хотела со мной поговорить.

— О да, мисс София. Сейчас я ее позову.

София представила, как экономка торопливо проходит по комнатам большого дома, по привычке высматривая, не надо ли что поправить, хотя ее мать, Пилар Джамбелли Авано, уже сама навела порядок.

— А я как раз собралась в оранжерею. Не ожидала, что ты перезвонишь так быстро. Думала, у вас там аукцион в самом разгаре.

— Уже заканчивается. И по-моему, его можно назвать, безусловно, успешным. Дома все в порядке?

— Более или менее. Твоя бабушка распорядилась созвать встречу на высшем уровне. Тебе придется вернуться.

— Хорошо, хорошо. — София мысленно послала Джереми Деморни прощальный воздушный поцелуй. — Закончу дела и тут же вылечу.

Спусти два часа София уже сидела в самолете, летевшем на Западное побережье, и гадала, будет ли она через сорок лет обладать такой властью, что достаточно пошевелить мизинцем — и все спешат по твоему зову. Подумав об этом, она улыбнулась и откинулась в кресле с бокалом шампанского.

На самом дело спешили не все. Тайлер Макмиллан находился всего в двух шагах от виллы Джамбелли, однако он считал, что неотложные дела на винограднике важнее приказа Синьоры. И прямо об этом сказал:

— Прости, дедушка. Ты сам знаешь, как важно вовремя сделать обрезку. И Тереза тоже знает. — Тайлер переложил мобильник к другому уху. — Наши виноградники требуют ухода не меньше, чем виноградники Джамбелли.

— Вина «Макмиллана» заботят нас с Терезой не меньше, чем вина «Джамбелли», — спокойно объяснил Эли. — И так было все последние двадцать лет. Тебе доверили эту работу, потому что ты замечательный винодел. Но у Терезы есть планы. Они касаются и тебя.

— Обсудим их на следующей неделе.

— Нет, завтра. — Эли проявлял твердость, только если это было действительно необходимо. — В час дня ты придешь на обед. В подобающей случаю одежде.

Тайлер угрюмо взглянул на свои древние ботинки и обтрепанные внизу брюки.

— Черт возьми. Это ж самый разгар рабочего дня.

— Разве, кроме тебя, никто не умеет обрезать лозу? Ровно в час, Тайлер. Постарайся не опаздывать.

— Ладно, ладно, — проворчал Тайлер, но уже после того, как выключил телефон.

Он обожал деда. И Терезу тоже. Когда дед женился на наследнице империи Джамбелли, Тайлер влюбился в раскинувшиеся на холмах виноградники, в огромные пещеры винных погребов. А еще он действительно полюбил Терезу Луизу Элану Джамбелли, эту сухощавую, вселяющую в окружающих легкий трепет женщину, которую он впервые увидел в брюках и сапогах, уверенным шагом расхаживающей между рядами винограда. И все равно она не имеет права им командовать.

Из кабинета Тайлер прошел в кухню, чтобы наполнить термос свежим кофе. Перекраивая в голове свой дневной график, он рассеянно положил телефон на стол.

При взгляде на этого высокого — метр восемьдесят — молодого человека сразу было видно, что он привычен к физическому труду под открытым небом. Его широкие ладони были покрыты мозолями. Темно-каштановые волосы на солнце отливали рыжиной, а стоило им отрасти подлиннее — он нечасто заходил к парикмахеру, — начинали виться. Худое лицо можно было назвать скорее грубоватым, чем красивым.

Те, кто работал под его началом, считали Тайлера справедливым, хотя частенько и слишком упрямым. Еще они считали его мастером своего дела.

Он вышел за дверь и глотнул бодрящего прохладного воздуха. До заката оставалось два часа и много работы.

Донато Джамбелли мучила невероятная головная боль. Эту боль звали Джина, и она была его женой. Когда пришел вызов от Синьоры, Донато беззаботно развлекался с новой любовницей. С ней — в отличие от жены — можно было не разговаривать.

Джина же болтала без умолку, обращаясь то к нему, то к детям, то к его матери, так что воздух в принадлежащем компании самолете, на котором они летели в Америку, дрожал от ее бесконечного словоизвержения.