Вилли

Я не ответил. Как-то то ли кивнул, то ли покачал головой. Не знаю, как ответить, чтобы не соврать. Врать не хотелось почему-то.

Мне слышно было отсюда, как идут дела у Тео. Как его спрашивают:

— Скажите, а у вас нет словаря тибетского языка?

— Скажите, а у вас нет книг о воздушных змеях?

— Скажите, а у вас нет Севки? Себастьяна? Не у вас он?

Ой.

Я поскорее вручил розовым заколкам что-то со старинными картами. И выглянул из своего угла.

— Привет, — сказал Марк. — А я тебя везде ищу.

— Привет, — сказал я. Не стоять же столбом.

— Я нашёл фонарик. Это твой, кажется?

Да, это был мой. Марк протянул мне фонарик, тот, что терялся уже два раза за свою жизнь. Не меньше двух раз, поправил меня Марк-математик, — мы же не знаем, что было раньше. Я нажал на кнопку. Фонарик работал, светил. Надо же.

* * *

— Пойдем, может? — спросил Марк.

Я покачал головой:

— Видишь, я тут Тео помогаю. Пока не могу.

— Понятно, — кивнул головой Марк. А потом вдруг спросил: — Можно я с тобой?

В общем, мы весь вечер проторчали у Тео. Ничего мы особо не помогали, даже мешались. А потом Тео повесил на дверях табличку «Закрыто», и поставил чайник, и достал чашки. У него было только две, и мы решили с Марком пить из одной.

А Тео сказал:

— Ну, теперь рассказывай. Что у тебя случилось.

Я пожал плечами. Что такого случилось? Как объяснишь?.. Тем более Марк здесь. Не скажешь же, что он теперь дружит с Августиной и Коля Сверчок теперь сидит с ним, а не со мной. И про папу не расскажешь. То есть расскажешь, но пока я не понял как. Какие нужны слова. И попробовал объяснить с другой стороны:

— Вилли замолчал. Перестал со мной говорить.

— Может, ты его чем обидел? — осторожно спросил Тео. — Не было такого?

— Я не знаю. Вроде нет.

— Но ты катаешься на нём? Он ездит, нормально?

— Ездит, — вздохнул я, — нормально. Как самый обычный велосипед.

— Что-то мне это не нравится, Себастьян. Чрезвычайно не нравится.

Марк всё молчал. А потом спросил:

— А куда вы ездили последний раз? В какую страну?

Да, я ведь не рассказывал ему про Деревню великанов. Просто не успел. Хотя что тут расскажешь. Ну, трава. Ну, мельница. Ну, вилка. И что?

— Я не знаю. Я вообще ничего не знаю, может, и стран никаких там не было. Может, я вообще всё выдумал. Может, и Вилли не говорил никогда! Чего вы ко мне привязались, отстаньте!

Мне вдруг захотелось уйти от них. И я встал. И ушёл бы. Но меня остановил Тео.

— Послушай, Себастьян, — сказал он мягко. — Ты ведь неглупый парень. Но, прости, то, что ты сейчас говоришь, — это чистая чушь. Чрезвычайная ерунда.

— Почему?

— Потому. Пойдём.

И он повёл нас с Марком к своему рабочему столу.

— Смотри, вот. Это карта. Ты что, не веришь в карты? Это же документ!

И я увидел. Он и правда чертил карту. И там было всё: и наш парк, и школа. И переулок Маятников, и речка. И мостик. И Город потерянных вещей, и поляна, на которой живут лесные человечки. И Деревня великанов уже была. Так вот зачем он расспрашивал меня так подробно!

— Так что не говори глупостей, — добавил Тео. — Видишь, вот карта. С ней не поспоришь. Мои карты всегда чрезвычайно точны.

Меня назвали дураком

Мы шли домой с Марком. Я вёл за руль свой велосипед. Хотелось спросить его про Августину, но как-то не спрашивалось. И вдруг он сам спросил:

— Скажи, а почему ты ушёл тогда?

— Когда? — я сделал вид, что не понял.

— Ну, тогда. От Августины. Мы смотрим — тебя нет. Растворился в пространстве.

Чего вот сказать? Он что, не понял почему?!

— Ну… просто ушёл, — сказал я. И добавил: — Вам вроде и нормально там было без меня.

Спокойно так сказал, будто ничего особенного.

— Вот оно что, — сказал Марк. Тоже спокойно. — Ну и дурак же ты, Севка. Просто клинический псих.

И мне сразу стало легко. Вот так. Обругали, и легко. Надо же.

— А она всё спрашивает, куда ты пропал. Она даже хотела идти тебя искать. А для неё это подвиг, она же смертельно стесняется ходить в город. Знаешь… Вообще, надо что-то изобрести. Не может же она всю жизнь там сидеть, на своей кухне. Надо ей помочь, Севка. Ты должен помочь.

— Почему я?

Марк остановился, внимательно посмотрел на меня и покачал головой.

— Точно дурак. Какой-то… Чрезвычайный.

* * *

Мы с Вилли проводили Марка до дома. А потом я сел на свой велосипед, и мы погнали. Не домой, а просто. Захотелось погонять. И перед самым домом я увидел, как Стражник с пешеходного перехода скользнул со своего знака в темноту.

И я погладил свой велосипед по рулю и сказал: «Спокойной ночи, Вилли».

— Ага, — ответил он. — Только смотри, не проспи завтра.

— Вилли!.. А я уж испугался, что ты совсем перестал говорить…

— Я вообще-то не переставал. Это ты почему-то перестал слышать.

Что бы я рассказал папе, если бы они приехал

Жалко, что папа так долго не едет. Я бы ему сказал, что не так уж и важно, главный он строитель или нет. Что мне всё равно нравятся его чертежи. И что, может быть, когда-нибудь его замок будет построен. Кто-то его построит. Может быть, даже я.