Виллу-филателист

— Как нет! — орет злой голос так громко, словно говорит не по телефону, а пытается докричаться прямо через весь город. — А где же он тогда?

— Он здесь просто не проживает… — пытается объяснить она, Лээло.

— Должен проживать, не ври! — гаркают ей в ухо.

— Вас неправильно соединили, — говорит она, с трудом сохраняя спокойствие.

Теперь на другом конце провода уже по-настоящему выходят из себя:

— Чертова девчонка! Чего же ты морочишь голову так долго! Сказала бы сразу… Пускают детей к телефону…

Разговор обрывается. Лээло успевает глянуть на часы. Половина шестого. Снова звонок. И опять чертыхания. Так повторяется еще три раза. Хорошо, что мама с папой спят в комнате за кухней и что двери закрыты. Им звонок не слышен. Но чувство несправедливости, рожденное злым голосом и чертыханием забирается в постель вместе с Лээло и не дает ей заснуть. Обида давит, и чем больше Лээло думает о случившемся, тем горше делается обида. Наконец сон все же одолевает ее.

Лээло запирает дверь на ключ, берет в руки портфель и спускается по лестнице. Навстречу ей поднимается старушка из соседней квартиры.

— Доброе утро! — приветствует Лээло, но старушка ни слова не отвечает.

Только пройдя мимо, она бросает вдогонку:

— И что за люди… Всю ночь трезвонят по телефону… Спать не дают… О том, что стены тонкие, и думать не желают… Девчонку тоже испортили…

Лээло тут же оборачивается, хочет объяснить, как все было, восстановить справедливость, но старушка кричит уже в голос и ничего не слышит:

— Гляди-ка, выпучила глазищи!.. Слово сказать нельзя… Сразу же пререкаться со старым человеком… Ну и воспитали ребеночка…

Соседка все больше и больше распаляется. Она уже даже уверена, что с ней пререкались. Чем дольше она кричала, тем большей становилась вина Лээло, тем громче звонил телефон в их квартире и тем громче Лээло кричала в трубку…

Узкая площадка снизу доверху заполнилась обвинениями. Они наползли на Лээло, грозились подмять под себя. Лээло выбежала на улицу.

…Учительница математики говорит:

— У Прийта пробелы в знаниях. Чего-то знает, но потом вдруг пустота, дырка, как в баскетбольной корзине…

Кто-то смеется во весь голос, кто-то ухмыляется. Ведь именно из-за баскетбола у Прийта эти пробелы. Тренировки и соревнования, даже многодневные поездки на соревнования. Отсюда и отставание…

Учительница продолжает:

— Кто-нибудь должен помочь Прийту. Может, вдвоем залатают математические дыры. Кто вызывается добровольно — поднимите руку!

Не раздумывая, руку поднимает Лээло. Что же тут раздумывать? Прийт живет рядом, с детского сада вместе: в детском саду их шкафчики были рядом. У Прийта на дверце было наклеено яблоко, у нее клубничника, и лыжи, подаренные ей на Новый год, тоже Прийт просмолил…

Она поднимает руку, и учительница говорит:

— Я на это и надеялась.

На перемене, когда Лээло у окна в коридоре еще просматривала историю, к ней подошла Анне-Миа. Подошла, взяла ее под руку и медовым голосом проговорила:

— И не думай подкатываться к Прийту! У него есть другие, и получше! Бедная крошка Лээло, я тебе очень сочувствую!

Лээло не успела опомниться, защититься от липких слов Анне-Мии, а та уже, изменив тон, презрительно процедила:

— И тебе не стыдно вешаться парню на шею! Раскоряка. Ходит, как курица, топа-топа…

Лээло вырвала свою руку и бежать. Бежит по лестнице в раздевалку, оттуда в вестибюль бассейна и дальше в пустую душевую. Но противная и грязная волна, которая охватила ее после слов Анне-Мии, не оставляла ее. Волна катилась следом, сковывала ноги. Лээло даже ощущала ее отвратительный запах… Перед ней была белая кафельная облицовка в душевой. Стены чистые и блестящие. Они приносят ей неожиданное облегчение. Над головой из никелированных рожков стекают редкие капли. Они падают на ее вытянутую ладонь. Капли холодные и упругие. С ними приятно играть. Она дает им падать на пальцы, на кончики пальцев. Затем они ложатся в ряд на ладони, падают на запястье, туда, где бьется пульс… Это хорошая игра, она отстраняет возвращение Анне-Мии, не позволяет ее словам причинять Лээло боль.

Вдруг откуда-то доносится звонок. Сигнал приводит в действие школьный рефлекс, Лээло бежит в класс. Но дальше раздевалки она уйти не в состоянии. Противная и мутная волна не пускает ее. Лээло вынуждена остановиться, она прямо-таки видит, как заматывает голубую куртку Прийта, как Прийт отрывает ее от своей куртки, а она, переваливаясь, топа-топа, бежит за ним, руки растопырены… Это уже и не руки, а куриные лапки…

— А ты чего стоишь! Звонок давно прозвенел… — говорит нянечка. И Лээло бежит вверх по лестнице и вбегает в класс.

Учительница истории уже в классе и диктует контрольные вопросы.

— Извините за опоздание, — говорит Лээло.

— Кто опаздывает — себя наказывает! — бросает учительница. — Первый вопрос я уже продиктовала. Повторять не стану. Так что на высшую отметку не надейтесь.

Отношения у нее с учительницей натянутые. Это пошло с тех пор, когда Лээло, водя пальцем по книге, вслух сказала, что учительница пересказывает учебник.