Виндера. Однажды будет ветер

Альберт перестал приветственно крутиться, и тут в движение пришла еще одна стрелка – минутная. Она суетливо бегала: шажок вперед, шажок назад, а за ней ожила фигурная часовая и спокойно пошла по кругу.

– Мам, пап, вы тоже тут? – ахнула Рина. – Правда же? Правда?

Альберт закрутился, минутная стрелка задергалась еще сильнее, часовая степенно пошла в другую сторону. Все напряжение вмиг покинуло тело, а Рина только на нем и держалась. Ноги сразу же стали ватными, в горле разбух противный комок, и она разревелась, прижимая часы к груди.

– Букашка!.. – всхлипывала Рина. – Букашка совсем сломалась! А вы все теперь – часовые стрелки!.. И я хочу проснуться, но не могу… Король мне прислал письмо… Он сказал, что я теперь Странница.

Это было весомым поводом для хандры, но поплакать вдоволь не удалось из-за муравейника по соседству.

– Ай!

Рина стряхнула с ноги муравья и поняла, что по ней ползет уже целый отряд, и они вот-вот проложат дороги по ее спине, а еще она стоит больной коленкой на ворохе грязи и щепок – не очень-то умная идея в мире, где все лекарства просрочены на два века. Рина отряхнулась и отошла подальше от полумобиля.

– Так, ладно, – сказала она, утерев слезы. – Главное, не впадать в панику. Для начала нам надо придумать способ общения. Давайте так: шаг вперед будет значить «да», а шаг назад – «нет». Колебание туда-сюда – это «не знаю». Потом остальное добавим, ладно?

Стрелка-Альберт не переставала крутиться.

– Ну что ты как маленький? – рассердилась Рина. – Я знаю, что ты любишь все делать мне назло, но сейчас вообще не то время!

Альберт продолжал непослушно крутиться.

– Ну и вредничай! – фыркнула Рина. От злости у нее даже сил прибавилось. – Мама, ты тут?

Минутная стрелка сделала шажок вперед.

– Отлично! Пап, а ты, значит, часовая?

Фигурная стрелка плавно сдвинулась в том же направлении.

Рина торопливо надела часы на руку, затянув ремешок как можно туже, но они все равно спадали с запястья.

«Анжелика, ты должна кормить ее силком! – всплыли в памяти слова бабушки Вельмы. – Сколько еще я должна краснеть за твою дочь перед гостями? Альберт такой замечательный здоровый мальчик, а у Катрины просто болезненная худоба! Она прямо как птичка. Такие тонкие косточки, и саму ее того гляди ветром унесет».

– Придется сделать тут еще одну дырку… – сказала Рина, отгоняя неприятные воспоминания. – А вам не будет больно от этого? Вы вообще чувствуете боль?

«Нет», – уверенно заявил папа.

Альберт закрутился как сумасшедший. Его драгоценные часы собирались испортить!

– Ой, да знаю я! – вспыхнула Рина. – Я постараюсь очень аккуратно, правда. Иначе я их просто потеряю, а с ними и всех вас заодно. Или ты хочешь, чтобы я оставила тебя тут?

Братец тут же угомонился. Чего-чего, а проспать все самое интересное, лежа в ящике посреди развалин, он не хотел.

– Так-то лучше, – буркнула Рина и достала из папиной коробки ножнички для подрезки усов. Она сделала ими еще одно отверстие в ремешке, и вот теперь часы держались хорошо, хотя и выглядели нелепо на ее тонком запястье. Они были слишком тяжелые, слишком массивные, и Рина подумала, что, наверное, понимает теперь, зачем люди увешивают себя золотом. С ним они чувствует себя весомее во всех смыслах. Рине эта тяжесть тоже была приятна, но в другом качестве. Она напоминала, что ее семья тут, совсем рядом, хотя и в таком вот виде.

– Вам, наверное, интересно, что тут произошло? Если честно, я совсем ничего не помню. Я спала, а потом проснулась, а вас рядом нет, и везде одни руины! Предыдущая Виндера мне написала, что с запуска Ветродуя уже почти двести лет прошло… Звучит как полный бред, но думаю, это правда.

Альберт закрутился, словно вертушка в ураган. Ему явно не хватало трех вариантов ответа, и он не давал Рине увидеть движение других стрелок.

– Ладно, давай договоримся, – сдалась она. – Если ты крутишься по часовой, это значит, что ты взволнован. Если против часовой – ты злишься. Если делаешь полукруг вправо, это значит, что ты просишь объяснений, а если влево – ты встревожен. Нижняя дуга – тебе радостно. А верхняя – грустно. Запомнил?

«Нет», – надуто сообщил Альберт.

«Не уверен», – поколебался папа.

«Ой, нет-нет-нет!» – засуетилась мама, мелко семеня назад.

– Ну, смотрите, тут же есть своя логика. – Рине очень нравилось, когда во всем была своя логика. – То, что положительное – вправо. Поэтому «да» и «я взволнован» – по часовой стрелке.

Шаг и полный оборот соответственно. А «нет», злость и тревога – против часовой. Они распределены по силе эмоций. Нет – шажок, тревога – полукруг, злость – полный круг. Правая дуга немного похожа на знак вопроса, так ее и будем использовать. Нижняя – это улыбка, поэтому радость. А верхняя – улыбка наоборот. Теперь понятно?

На этот раз все всё поняли и тут же принялись «разговаривать».

«Я очень-очень зол!» – сообщил Альберт.

– Из-за того, что выбрали не тебя, а какую-то девчонку? – фыркнула Рина.

«Зол-зол-зол!» – не унимался Альберт.

«Я встревожена!» – объявила мама, описывая дугу туда-сюда, прямо как дворник на лобовом стекле полумобиля в дождь.