Вингер. Танке (СИ)

На витрине была выставлена необычная сумка, которая по бокам была отделана мехом. На самой сумке была очень красивая вышивка в русском стиле: девушки в кокошнике в обнимку с Коньком-Горбунком. Лицо девушки было копией Лены. Только волосы у царевны были длиннее и более светлыми, а глаза — ярко-синими. В самой вышивке угадывались мотивы Жостово. Я просто не мог оторвать глаз. Здесь была и тройка лошадей, и Баба Яга в ступе, и Дед Мороз, и Иван-Царевич на сером волке, и Емеля на печи. Веточка рябины, на которой сидела пара снегирей, была расшита малахитом и каким-то красным камнем. Мех тоже явно был натуральным. Потом взгляд переместился на цену. Ого! Сто шестьдесят пять тысяч триста рублей! Я достал телефон, открыл калькулятор, и у меня реально упала челюсть. Получается, что пять тысяч восемьсот пятьдесят долларов. Потом обратно посмотрел на лицо царевны Лены и решил для себя, что беру. Подошёл к «обменнику», где обменял шесть тысяч долларов, и направился обратно за сумкой. Как оказалось, это был фирменный магазин Дома моды Валентина Юдашкина.

— Здравствуйте, вы не могли бы показать мне ту сумку с витрины? — обратился я к молодой симпатичной девушке.

— Да, конечно, — белозубо улыбнулась она и тут же аккуратно выложила на прилавок это чудо.

Я аккуратно взял её в руки и, к своему удивлению, обнаружил, что это муфта.

— Извините, это сумка? Я что-то запутался.

— Это сумка-муфта. Вот здесь ремешок и ручка. В конце октября была выставка сумок в Милане. Наш дом моды представляла серия «Времена года». Неделю назад эту серию выставили на продажу. «Весну», «лето» и «осень» уже купили. А это «зима». Вышивка шёлковой нитью и уральскими самоцветами. Сертификат прилагается. Окантовка по бокам и внутри — мех соболя. Два вида кожи. Дно и задняя стенка — гладкая нешлифованная кожа телёнка. Износоустойчива и хорошо держит форму. В других местах, включая средник и перегородки, мягкая замша ягнёнка. Ручка — бивень мамонта. Фурнитура — хирургическая сталь… А вы мне автограф не дадите? — прервала она свой монолог и заправила завиток волос за ухо.

— Извините, что? — оторвался я от разглядывания царевны.

— Я вас вчера в «Пусть говорят» видела. А это правда, что вы песни сочиняете? Я бэк-вокалисткой у самой Пугачевой работала. Две октавы с половиной. Ближе к джазовому.

— Сколько? — сумел вставить я вопрос в этот монолог.

— Две с половиной.

— Это в евро или долларах?

— Сумка стоит сто шестьдесят пять тысяч триста рублей. Это мой рабочий голос, две октавы с половиной. Я также свободно владею английским языком. У меня российское и американское гражданство. Я могу улететь в Штаты прямо сегодня. Я не замужем, и детей у меня нет. А ещё я очень хорошо готовлю, и у меня московская прописка. У меня даже есть фотография с самой Пугачевой…

Я молча протянул деньги. Пока она перечитывала их, я подумал: «Надо срочно отсюда валить».

— Так вы меня берёте? — Девушка выбила чек, завернула сумку в шёлковый отрез и положила сначала в коробку, а потом в фирменный пакет. — Я могу у Камилы или Тимати работать бэк-вокалисткой. Погодите, я сейчас отпрошусь и с вами поеду.

Из бутика я выскочил, как ошпаренный. Боже, что это было? Ещё и оглянулся, не бежит ли за мной эта ненормальная. Свят, свят, свят. Даже плюнул три раза через левое плечо и направился домой к Лене.

Анна Петровна вовсю хозяйничала на кухне и быстро организовала мне тарелку куриного супа с рисом. На второе положила тушёной картошки со свиными рёбрышками и заботливо пододвинула блюдце с квашеной капустой. Я оставил подарок и открытку на кровати в спальне у Лены. Забрал свои вещи, две трёхлитровых банки с яблочным соком, и поехал на такси в подмосковный Бор. Пожилой седоволосый водитель меня сразу же узнал.

— Какие люди! — расплылся он в радостной улыбке. — Вот это мне сегодня повезло так повезло. Ну, здравствуй, Александр Граф!

— Здрасьте, — коротко бросил я, закрывая дверь автомобиля. Я уже привык к узнаваемости и относился к этому спокойно.

— А я вчера на ужин заехал, а моя жинка телек включила так громко, что сразу услышал, что ты в гостях у Малахова. Подхватил тарелку с борщом и бегом в зал. Дай, думаю, посмотрю юное дарование российского футбола. Я ведь футбол с малых лет люблю. Полжизни на заводе имени Лихачёва сборщиком отпахал. У меня и батя, царствие ему небесное, там работал. Я за наше «Торпедо» болею. С завода пришлось уйти по состоянию здоровья. Теперь приходится «бомбить» на дорогах. На хлеб с колбаской зарабатываю. Да и детям с внуками помогаю. Меня, кстати, Семен Аркадьевич величать.

Мы остановились на красном сигнале светофора, и он протянул мне мозолистую руку.

— Очень приятно, — пожал я руку в ответ.

Следующие десять минут мы говорили о футболе. Семён Аркадьевич был яростным болельщиком и хорошо разбирался в футболе, как в европейском, так и в российском.