Виннету. Сын вождя

Я подозревал, что здесь крылась какая-то хитрость и что он выставит со своей стороны какого-нибудь мастера дуэли на ножах. И все же без всякого колебания ответил:

– Согласен! Но сначала обсудим все условия, а потом вместе раскурим трубку клятвы. После этого мы сразу начнем поединок.

– Эй, да вы с ума сошли, сэр, – не выдержал Хокенс. – Ни за что не позволю вам совершить такую глупость. Никакого поединка не будет! В справедливой и честной борьбе шансы должны быть равны, а здесь не тот случай!

– Здесь все в порядке, дорогой Сэм.

– Ни в коем случае! Вы когда-нибудь дрались на ножах?

– Нет, никогда.

– Я так и думал! Против вас выйдет настоящий мастер! Ладно, не о себе, так о других подумайте! Если вас прикончат – конец и апачам!

– А если я одержу победу, апачам сохранят жизнь и вернут свободу.

– Вы действительно в это верите?

– Да, потому что сейчас мы раскурим калюмет, который подтвердит нашу клятву.

– Сам дьявол не поверит клятве краснокожего, задумавшего подлость! Но даже если и допустить, что это будет честный договор, то как вы, гринхорн…

– Хватит, дорогой Сэм, называть меня гринхорном! – впервые перебил его я. – Вы уже не раз убеждались, что гринхорн тоже кое-что умеет.

Наша перепалка длилась еще некоторое время. Дик Стоун и Уилл Паркер поддержали Сэма, но им не удалось меня переубедить. В конце концов Сэм с неохотой сдался:

– Ну ладно, ладно! Бейтесь своим твердым лбом хоть в десять, хоть в двадцать стен, если вам это нравится. Не имею ничего против. Но я лично прослежу за тем, чтобы борьба была честной, и пусть пеняет на себя тот, кто нарушит правила! Пули моей Лидди разорвут его в сотню клочьев, которые унесет в облака, если не ошибаюсь!

Далее договорились о следующем. На просторной песчаной площадке начертят восьмерку, то есть фигуру, состоящую из двух петель или нулей. Каждый из противников должен будет стать внутри одной из петель, не имея права выходить за ее пределы до окончания поединка. О пощаде не могло быть и речи. Кому-то из нас двоих предстояло погибнуть. Мстить за погибшего никто не имел права.

Когда достигли полного соглашения, с вождя сняли ремни, и я выкурил с ним калюмет. После этого мы освободили остальных двух пленников, которые вместе с Тангуа отправились к своим соплеменникам, чтобы предупредить их о предстоящем состязании.

Главный инженер и землемеры тотчас набросились на меня, но я не обращал на них никакого внимания. Сэм, Дик и Уилл тоже были недовольны мной, но они хоть не ругались. Хокенс ворчал:

– Неужели нельзя было придумать что-нибудь получше этой чертовщины? Эх, безрассудный вы экземпляр! Вот скажите, какой прок с того, что вас прирежут?

– Никакого…

– Вы же прекрасно понимаете, что смерть – последнее, что вообще случается с человеком.

– Не совсем.

– Что вы имеете в виду?

– Что потом будет еще кое-что. Например, похороны.

– Прикройте свой клюв, благородный сэр! Если вы и дальше будете продолжать в том же духе, моя опека перейдет на более достойного субъекта.

– Вы в самом деле переживаете за меня?

– Дурацкий вопрос! Вас ведь прикончат, дело ясное! И что мне тогда делать? Кого учить уму-разуму?

– Какого-нибудь другого гринхорна.

– Вам легко щебетать, а где найти такого же уникума, как вы? Одно могу сказать, сэр: если с вами что-нибудь случится, этим краснокожим несдобровать! Я обрушусь на них, как неистовый Уланд!

– Роланд[27], вы хотели сказать, Сэм… – поправил я его.

– Да мне все равно! Роланд или Уланд! Не это главное, а то, что дело им легко с рук не сойдет! Кстати, как там насчет вашего человеколюбия, сэр? Знаю ведь, что у вас доброе сердце и что для вас убийство человека противоестественно. Так вот, нет ли у вас тайной мысли всего лишь оглушить парня, которого вам выберут в противники?

– Хм…

– Хм? Сейчас не время хмыкать. Вы будете драться не на жизнь, а на смерть!

– А если я его просто раню?

– Вы уже слышали, рана не в счет, противник должен быть убит.

– Речь идет о ране, которая лишит его возможности продолжать бой.

– Какое это может иметь значение? Вас все равно не признают победителем и выставят другого противника. В условиях поединка ясно сказано, что побежденный должен умереть, непременно умереть! Слушайте меня внимательно, юноша: если вы только раните врага, вам придется добить его, нанести последний удар просто из жалости. И никакого этого… как его… человеколюбия! Кайова – настоящие бандиты, и именно они виноваты во всем. Началось с кражи лошадей у апачей, помните? Убивая одного из этих негодяев, вы спасаете жизнь многим апачам, а если вы его пощадите, мескалеро погибнут. И еще. Скажите мне одну вещь, только откровенно. Вы, случайно, не падаете в обморок при виде крови?

– Неужели для вас так это важно, Сэм? Не волнуйтесь. Я не собираюсь быть снисходительным к противнику, потому что и он не пощадит меня. Я должен спасти жизнь многим людям. Это будет настоящий поединок.

– Вот умные слова, которые не часто услышишь от гринхорна! Теперь я спокоен, а то было ощущение, будто я отдаю на заклание собственного сына. И все-таки лучше бы мне самому взяться за нож. Может, позволите, сэр?