Виннипегская Стена и я (ЛП)

Я нахмурилась и моргнула. Я сфокусировалась на своем боссе и том факте, что на диване, перпендикулярно ему, сидели две девушки, и я заметила сиськи в низком вырезе блузки и слишком много макияжа. О них я не беспокоилась. Мое внимание было сосредоточено на моем боссе. Моем временном боссе. «Временный босс», — напомнила я себе.

— Что-то не так? — спросила я аккуратно, стоя там и смотря ему прямо в глаза, а две девушки заерзали на своих местах, как когда ты ребенок, а родители твоего друга отчитывают его прямо перед тобой; это было неловко.

Он посмотрел мне в глаза, его ответ был больше похож на хлопок, чем на заявление.

— Нет.

Нет.

Зачем я вообще задала этот глупый вопрос? Правда. На мгновение, я подумала о том, чтобы держать рот на замке, но это плохое настроение устарело очень быстро. Его обычная раздражительность — это одно дело, но сейчас все совершенно иначе.

То, что он снова повел себя как козел в публичном месте не так страшно, потому что легко это все проигнорировать и забыть, так как я не знаю этих женщин в комнате и никогда их больше не увижу. То, что он сказал перед Кристианом, — это уже другая история.

Пригладив материал своего ободка, я смотрела только на покрытое щетиной лицо.

— Знаю, в мои обязанности не входит что-то говорить, но если ты хочешь о чем-то поговорить... — мой голос был грубым, гнев пронизывал каждый слог.

Все его внимание было сосредоточено на мне. Здоровяк выпрямился и положил телефон на свое бедро. На нем были надеты обычные мешковатые шорты и футболка.

— Ты права. Я плачу тебе не за твое мнение.

Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять.

Я поборола ощущение, сжигающее мой пищевод, и взяла себя в руки. Я знала, каково это, когда к тебе придираются. Знала, каково это, когда с тобой обращаются, как с дерьмом, люди, о которых должна заботиться.

Я не собираюсь плакать из-за Эйдена. Я не реву из-за людей, которые не заслуживают моих слез, и Эйден — особенно чертов Эйден — не будет человеком, который сломает меня. Не сейчас, никогда.

Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять.

Он прав. Я его личный ассистент, и за это он платит мне, не важно, как сильно я сжимаю зубы. Скоро я ухожу. Больше он не будет моей заботой. Кусая внутреннюю сторону щеки, я заставляю себя переступить через это и задуматься о ситуации позже, и понимаю, что это самое тяжелое, что я когда-либо делала.

Я поставила две бутылки на стол, мое дыхание напоминало драконье, и спокойным, ровным голосом спросила:

— Тебе нужно что-то еще прямо сейчас?

— Нет, — пробормотал грубый мудак.

Я улыбнулась ему, даже если уверена, что мои ноздри раздуваются, и продолжила игнорировать женщин, которые встали на ноги. Мне не надо было спрашивать, чтобы понять, они сами себя пригласили сюда, и теперь жалеют о своем решении. Хорошо.

— Тогда я буду снаружи.

Я вылетела оттуда и, сжав кулаки, прижалась спиной к стене рядом с дверью. Секунду спустя появившиеся волшебным образом незнакомки покинули комнату, две темноволосые головы склонились друг к другу, пока они удалялись по коридору из моего поля зрения.

Не в первый раз женщины пытаются приблизиться к Эйдену, и им немедленно отказывают; в любом случае, меня подобное не волнует. Я была слишком зла, чтобы волноваться о ком-то, кроме придурка в зеленой комнате.

В чем, черт побери, его проблема?

Я не рассказала ему о множестве писем, которые он получил от злых фанатов из Сан-Антонио за то, что отменил раздачу автографов, — на них ему тоже плевать. В последнее время Тревор и Роб не разрывали наши телефоны. Проблем с сухожилием у него тоже не наблюдалось. Что тогда? У него было все, чего он хотел.

Что может быть не так в его личном маленьком мирке?

Это последний год его контракта, и он затягивал с разговорами о том, что хочет делать после, но у него есть варианты. Вероятно, слишком много вариантов, если такое возможно. Нет смысла сердиться из-за этого, по крайней мере, так рано. Эйден сфокусирован на настоящем, но я могу представить, что переживать о будущем он будет, когда пройдет уже половина сезона.

Так что же это может быть?

— Здравствуйте, мисс, — произнес голос из коридора, сопровождаемый взмахом руки. — Мы готовы для мистера Грэйвса, — сказал сотрудник радиостанции.

Я выдавила из себя улыбку и кивнула.

— Окей.

Прежде чем заглянуть в комнату, я стерла улыбку с лица и послала Миранде пустой, лишенный эмоций взгляд, в то время как все во мне бушевало при виде его лица.

— Они готовы.

После интервью поездка к дому Эйдена прошла в тишине и напряжении. Как только мы приехали, он исчез в спортзале без единого слова. В ожидании приезда съемочной группы я кипела внутри, пока снова со злостью подметала и мыла пол в гостиной и на кухне. Я знала, в том, что сделал Эйден, нет вины полов, но это единственное, что было под рукой, и на чем я могла выместить свое раздражение.

Я как раз занялась коридором, который шел от передней части дома к ванной и спортзалу, когда услышала Эйдена.