Виннипегская Стена и я (ЛП)

Несмотря на то, что думали некоторые, защитник «Трех сотен» — профессиональной футбольной команды Далласа, не был мудаком или игроком, с которым трудно работать. Со всеми его гранями и ропотом, он никогда не ругался матом и почти никогда не выходил из себя без основательной на то причины. Он был требовательным, точно знал, чего хочет и в каком виде ему нравится каждая вещь в его жизни. Честно, по-моему, это замечательное качество, но моя работа состояла в том, чтобы его запросы исполнялись, независимо от того, согласна я с его решениями или нет.

«Еще немного», — напоминала я себе. Я была очень близка к тому, чтобы уволиться, я чувствовала это. От этой мысли моя душа наполнялась радостью.

Два месяца назад мой банковский счет, наконец, достиг достаточной суммы, благодаря явной силе воли, мелочной экономии и долгим часам работы, когда я не была ассистентом/экономкой/поваром Эйдена. У меня была цель — накопить годовую зарплату. И я сделала это. Наконец-то. Чертова, мать его, аллилуйя. Я практически ощущала запах свободы.

Но ключевым словом было «практически».

Я просто еще не удосужилась сказать Эйдену, что ухожу.

— Почему у тебя такое лицо? — неожиданно спросил он.

Я моргнула, пойманная врасплох, и приподняла брови, изображая непонимание.

— Какое лицо?

Не сработало.

Держа вилку у рта, он слегка прищурил свои темные глаза.

— Такое, — он указал на меня подбородком.

Я пожала плечами с выражением «я не знаю, о чем ты говоришь».

— Ты хочешь мне что-то сказать?

Было много всего, что я постоянно хотела сказать ему, но слишком хорошо его знала. На самом деле, его не волновало, хотела я что-то сказать или нет. Ему было плевать, если мое мнение отличалось от его, или если я думала, что он должен сделать что-то по-другому. Он просто напоминал мне, кто тут босс.

Другими словами, совсем не я.

Подтирка для задницы.

— Я? — моргнула я. — Не-а.

Он одарил меня ленивым взглядом, а затем он посмотрел вниз и сфокусировался на руке, которую я прятала под кухонным островком.

— Тогда прекрати посылать меня. Я не изменю своего решения о раздаче автографов, — сказал он обманчиво непринужденным тоном.

Я сжала губы, опуская руку. Он был чертовой ведьмой. Клянусь жизнью, он был проклятой ведьмой. Волшебником. Оракулом. Человеком с третьим глазом. Каждый раз, когда я показывала ему средний палец, он знал об этом. Не думаю, что я была настолько очевидна.

Не то чтобы я ради веселья показывала людям средний палец, но меня на самом деле волновало, что он отменял встречу без законных на то оснований. Не похоже, что он отказывался от участия из-за того, что передумал и не хотел прерывать вечернюю тренировку. Хотя, что я знаю?

— Ладно, — пробормотала я себе под нос.

Эйден, который точно не знал, сколько мне исполнилось лет в этом году, а тем более в каком месяце у меня день рождения, скривился на долю секунды. Эти густые, темные брови сошлись вместе, а полные губы сжались в уголках. Затем он пожал плечами, будто его вдруг перестало заботить то, что я буду делать.

Самое забавное, если бы кто-то пять лет назад сказал мне, что я буду делать за кого-то грязную работу, я бы рассмеялась. Не могла даже вспомнить, когда у меня не было бы целей или какого-то плана на будущее. Я всегда хотела чего-то, что буду с нетерпением ждать, и быть начальницей самой себе — одна из тех целей, к которым я стремилась.

Когда я работала на своей первой работе, и на меня накричали из-за того, что я положила недостаточно льда в среднего размера стакан с напитком, я уже тогда знала, что однажды буду работать на себя. Мне не нравилось, когда мне говорили, что делать. Я была упрямой и твердолобой, по крайней мере, как сказал мой приемный отец, это были мои самые лучшие и худшие черты.

Я не стремилась к звездам и не хотела стать миллионером. Не хотела быть знаменитостью или кем-то вроде того. Я просто мечтала о маленьком бизнесе в области графического дизайна, который будет оплачивать мои счета, кормить меня, и у меня будет оставаться немного средств и на другое. Я не хотела зависеть от чьей-то благотворительности или прихоти.

Я делала это столько, сколько себя помню, надеялась, что мама придет домой трезвой; надеялась, что сестры приготовили мне поесть, когда мамы нет дома, и надеялась, что леди из социальной службы не разлучит нас с братом... Почему я вообще об этом думала?

По большей части я всегда знала, чего хочу от жизни, поэтому наивно полагала, что полдела уже сделано. И, должно быть, легко добиться всего желаемого.

Чего мне никто не сказал, так это того, что дорога к достижению цели — не прямая черта; она больше напоминает лабиринт на кукурузном поле. Ты останавливаешься, идешь, пятишься назад, парочку раз неправильно сворачиваешь, но, самое главное, надо помнить, что в конце есть выход. Где-то.

И пока ищешь его, нельзя сдаваться, даже если очень хочется.

И уж тем более не тогда, когда легче и не так страшно плыть по течению, чем продвигаться самостоятельно и прокладывать собственный путь.