Вино богов

Он ударил по струнам, и лютня словно ожила под его рукой. Он запел и сам не понял, почему — таковы уж они, эти старые песни, — «Пенна Пайк» вдруг захватила его. Он прибавил к балладе недостающие куплеты, изменил по ходу действия кое-что, что ему всегда не нравилось в словах, и остался очень доволен новой версией.

А пока он пел, ему вдруг показалось, что рядом с ним стоит Голиас, а еще ему припомнилось, что как-то раз, когда он был маленьким, он страшно разозлился и стал кричать, что так больше не может, что ничему никогда не выучится… а на следующий день ему пришлось тысячу раз переписать фразу «superabo ob conabor» — «я сумею победить, потому что постараюсь», каллиграфическим почерком на пергаменте, и только тогда придворный алхимик снова стал с ним разговаривать. Где-то в глубине души принца открылась дверца, и рана зарубцевалась, и прозвучала верная нота. А когда он допел балладу до конца, он увидел, что у всех его друзей на глазах слезы.

— Про меня вы уж там слишком наговорили, ваше высочество, — проворчал сэр Джон Слитгиз-зард.

— И про меня, ваше высочество, — сказала Каллиопа. — Можно считать, я в том путешествии была всего лишь пассажиркой.

Герцог Вассант глубоко вздохнул и изрек:

— Надеюсь, нынче вечером я маленько расквитался за свое отсутствие, но знаю: я всегда буду жалеть, что не пошел с вами.

Аматус едва заметно кивнул — так, как учил его Голиас, ибо «если ты совершил добро, оно заслуживает похвалы, даже если тебе самому кажется, что ты этого недостоин».

Он спел еще несколько песен, и пел неплохо, но без того чудесного вдохновения, с которым пел «Пенна Пайк». Но что тут поделаешь? Чудо являлось тогда, когда само того хотело.

Но сейчас принц был среди друзей, вне опасности, в тепле, и знал, что с чумой скоро будет покончено. Аматус бесконечно жалел тех людей, что погибли и могли стать вампирами, но радовался тому, что главный вампир — не Голиас. Этого он бы просто не вынес.

Глава 6 РАННЯЯ РОСА

Лютня уже давно лежала в футляре, камин погас, свечи оплыли, вот-вот должна была взойти луна и залить своим серебряным светом крыши домов. Компания перебралась в спальню Каллиопы, где ждала появления вампира. Балконная дверь была распахнута настежь, в комнату проникала ночная прохлада. У самых дверей встали сэр Джон Слитгиз-зард и Кособокий, вооруженные садовыми решетками, увитыми чесноком, и готовые отрезать вампиру путь к отступлению. Каллиопа, нацепив гирлянду из сухих чесночных цветов, улеглась в постель и притворилась спящей. Было решено создать в спальне такую обстановку, словно тут ничего не изменилось, чтобы вампир не сразу заподозрил неладное.

Угрюмый и молчаливый, словно смерть, неподалеку от постели Каллиопы стоял герцог Вассант с фонарем, прикрытым тряпкой, солидным запасом осиновых кольев и острющим топором.

Аматус притаился в небольшом алькове, готовый встать между вампиром и кроватью девушки. Он также запасся осиновым колом и палицей.

План был такой: как только вампиру будет отрезан путь к отступлению, Кособокий и сэр Джон Слитгиз-зард схватят его и повалят на пол. Затем Аматус должен будет проткнуть грудь вампира осиновым колом, а герцог — отрубить голову. Затем предполагалось сжечь тело вампира в камине, а набитую чесноком голову захоронить на ближайшем перепутье. Именно так истребляли в Королевстве вампиров с незапамятных времен. Детишек учили этой полезной процедуре тогда же, когда обучали тому, какие слова следует произносить на свадьбах, как продолжать фамильное ремесло, и когда в их несмышленые головки вдалбливали, как вредно пить в нежном возрасте Вино Богов.

Аматус сидел на корточках, прижавшись спиной к стене, и все вспоминал их последний разговор с Каллиопой. Как раз перед тем, как решили погасить свечи, она вновь отказалась признаться в том, кто же главный вампир.

— Я могу сказать одно, потому что и я стояла на этой страшной дороге… Все это отвратительно и мерзко для самого вампира. В каком-то смысле это-то и есть самое страшное. Он жаждет освобождения…

— И все-таки скажите хотя бы: это он или она? Каллиопа покачала головой, и огненный шелк ее волос вспыхнул в свете свечей. Все же пока к ее волосам не вернулся их подлинный цвет.

— Когда вы увидите, кто это, вы будете потрясены до глубины души. Главное, не забудьте о том, что все равно вы обязаны будете исполнить весь обряд убиения вампира до конца. Можете поверить мне на слово: в вампире не осталось ни капельки жизни. Он совершенно бессмертен, но жутко страдает и жаждет лишь одного — скорейшего освобождения. Очень может быть, что в тот миг, когда вы пронзите его сердце осиновым колом, вампир поблагодарит вас и благословит, когда изо рта его начнет вырываться кровавая пена.

— Следовательно, разговаривать нам с ним не следует? — спросил сэр Джон. — Он может нас заколдовать?