Вино фей (СИ)

— Как вы догадливы, кузина, — усмехнулся Флинн. — Я. Так вот, прежде всего я хотел поближе присмотреться к бывшему жениху моей кузины. Этот молодой человек показался мне опасным: он кажется недотёпой, но очень хорошо обращается с оружием. Он вроде не блистает остроумием, но молчит, что, как минимум, доказывает отсутствие глупости. Вы хорошо его знаете?

Черити отрицательно покачала головой.

— Нет. Он любит собак и лошадей, проводит два часа в день в пабе, всегда кажется полусонным, но руками гнёт конские подковы. Однако помню, когда мы играли детьми, он всегда защищал младшего Стоуна. Тот в детстве сломал ногу и плохо бегал. Над ним смеялись, но Филип вступился и запретил прогонять его. Кассиди — сын самого богатого человека в округе, но он никогда не был высокомерен. Что до этой истории… Я скорее поверила бы, что он способен придушить саму Джин, чем испортить её портрет. Он был в отчаянии после того, как Вирджиния расторгла помолвку, но не зол, а, скорее, убит этим.

— То, что мы называем отчаянием, — отозвался Флинн, — часто всего лишь мучительная досада на несбывшиеся надежды.

— Да, — спокойно согласилась Черити, — он был убит именно крушением своих надежд. Но мог ли он нанять лакея для дурной шалости? Нет, — резко сказала она, — никогда в это не поверю.

Селентайн покачал головой.

— Это совсем не дурная шалость, дорогая сестрица. Но почему вы не верите, что это мог сделать Филип Кассили даже руками лакея?

Черити подняла на кузена глаза и несколько минут молчала. Потом проговорила:

— Филип не мог не понимать, что на него первого падёт подозрение. Все слишком очевидно, чтобы быть правдой. В день после разрыва с Джин я встретила его в парке. Он был таким несчастным, совсем сломленным. Причинённая ему боль обычно заставляет благородного человека избегать делать больно другим, а Филип всё же благороден. Я не помню за ним низких поступков. За покойным Крайтоном — сколько угодно, а за Филипом — нет. — Черити взглянула прямо в глаза Селентайну. — Но почему вы говорите, что это не дурная шалость, кузен?

— Потому что я солдат, сестрица. — Селентайн Флинн наклонился к Черити, — и знаю: если пуля свистит у твоего уха — глупо нагибаться: она уже пролетела мимо. Те, кто выживают, чуют пулю в стволе наведённого на них ружья.

Слова эти испугали и насторожили Черити. До того она не придавала изрезанному портрету особого значения, но сейчас взглянула на всё иначе. Однако, никаких предположений у неё всё равно не возникло.

— А вы, как я заметил, почти не разговариваете с кузиной Вирджинией? — поинтересовался между тем Селентайн.

— Нам не о чем говорить, — пожала плечами Черити и неожиданно для Флинна спросила, — а вы не знаете, кузен, что держит здесь милорда Клэверинга и его сестру? Ведь всё это началось с их приезда. Если бы не граф, я думаю, Вирджиния никогда не разорвала бы помолвку с Филипом. Они скоро уедут? — в её голосе прозвенело нервное нетерпение.

Флинн посмотрел на неё с удивлением.

— А вы ждёте его отъезда? Насколько я понял, о нём пока не говорят.

— Мне кажется, я могу быть с вами откровенна, кузен. Его сиятельство говорил со мной… — Черити вздохнула. — Если я правильно его поняла, он достаточно определённо сказал об отсутствии у него всякого желания вступать в брак. Но мне показалось, — Черити немного замялась, — что он рассчитывал на то, что я доведу его слова до сведения домашних. А я не могу этого сделать. Мои слова будут неправильно истолкованы. Я ничего не могу сказать кузине и тёте.

— Вообще-то у Клэверинга есть намерение жениться, — рассмеялся Селентайн, — такое намерение у любого мужчины когда-нибудь да возникает, и Фрэнсис не исключение. Он обязательно женится, но не сейчас, разумеется. Просто женщин с детства учат охотиться на мужей, а мужчины не любят чувствовать себя дичью и начинают избегать женское общество, а расспросы заботливых родителей о намерениях в отношении той или иной девицы их только злят. Клэверинг всегда был очень осторожен. А вам, как я посмотрю, мой друг не очень-то по душе. Почему?

— Он не кажется мне серьёзным человеком, — голос Черити прозвучал несколько принуждённо. Меньше всего ей хотелось говорить о Клэверинге, и она задала кузену вопрос, который возник у неё ещё в начале разговора. — А почему вы сказали, кузен, что художник имел чувство юмора?

Флинн несколько секунд смотрел на неё в немой задумчивости, удивляясь резкой смене темы и явному нежеланию кузины говорить о графе, потом ответил:

— Портрет — это плоскость, сжавшая в себе трёхмерность, мисс Черити. Если портрет изображён с устремлёнными на нас глазами, отойдя в сторону, мы увидим, что голова словно повернула лицо в нашу сторону. Художники рисуют такие глаза святым, ибо взгляд святого несёт святость, а тут живописец пошутил: взгляд кузины, зеркально-пустой, передавал пустоту. С левой стороны лестницы мне показалось, что она смотрела на меня словно из гроба… — кузен говорил медленно и не спускал глаз с сестры.

— А мне показалось, что с ненавистью. И тоже слева, — Черити побледнела при воспоминании об этом.