Вино из Атлантиды. Фантазии, кошмары и миражи

Сильвестру требовалась немедленная помощь, поскольку он выглядел бледным и обескровленным, словно жертва вампира, а пульс его был медленным и слабым до неразличимости. Его раздели и уложили на импровизированный операционный стол. Теперь стало видно, что те места на его теле, куда впились присоски, побагровели и страшно распухли, что лишь усложняло задачу по удалению присосок. Ничего не оставалось, кроме как попросту их вырезать; Сильвестру дали опий, что вряд ли требовалось в данных обстоятельствах, и доктор Адамс, врач экспедиции, провел операцию. Очевидно, Сильвестр был сильно отравлен, поскольку даже после того, как присоски удалили, пораженные места продолжали распухать, а вскоре появилась черная гниль, угрожавшая охватить все тело. Сильвестр так и не пришел в себя, хотя ночью начал метаться и что-то бормотать в бреду. Потом он впал в кому, из которой так и не вышел. В десять часов утра доктор Адамс объявил, что Сильвестр мертв. Похоронить его пришлось сразу же, ибо тело его мало отличалось от недельной давности трупа.

Судьба химика повергла всю экспедицию в крайнее уныние, но все прекрасно понимали, что начатой работе ничто не должно помешать. Как только несчастный Сильвестр упокоился в поспешно вырытой могиле среди песков Сахары, его коллеги сразу же приступили к изучению образцов: их исследовали под мощными микроскопами и подвергли тщательному химическому анализу. В образцах было обнаружено много известных составляющих, но они соединялись с элементами, для которых земная химическая наука не могла даже подобрать подходящего названия. Молекулярная структура кристаллов оказалась более замысловатой, чем у любого известного на Земле вещества, а металлы были тяжелее любых открытых на сегодняшний день. Клеточное строение двух растительных форм напоминало строение клеток животных, на основании чего был сделан вывод, что они являются промежуточным звеном между царствами животных и растений, обладая характеристиками обоих. Вопрос, каким образом подобные растения и минералы могли внезапно появиться в столь неподходящем даже для обычных форм жизни месте, стал темой бесконечных споров между Лэпэмом и его коллегами. Некоторое время никто не мог выдвинуть достаточно правдоподобную теорию. Помимо прочего, озадачивала зона тончайшей пыли, окружавшая изменившуюся область, – как выяснилось, пыль эта состояла из фрагментов частично разрушенных молекул песка.

– Такое впечатление, – сказал Лэпэм, – будто кто-то взорвал в этой части Сахары всё, а затем начал новый процесс эволюции, с возникновением и развитием почвы, воды, минералов, атмосферы и растений, какие никогда не могли бы существовать на Земле в любой из геологических эпох.

После всестороннего обсуждения его ошеломительной теории все наконец согласились, что это единственное хоть сколько-нибудь правдоподобное объяснение. Оставалось определить причину геологических и эволюционных изменений, и, естественно, на этот счет никто не смог предложить ничего убедительного. Увиденного вполне хватило бы, чтобы потрясти воображение Жюля Верна, но в рассуждениях истинных ученых, какими были Лэпэм и его коллеги, не находилось места для фантазий. Для этих людей существовало лишь то, что можно проверить и доказать, основываясь на законах природы.

По прошествии нескольких дней, посвященных анализам и построению теорий, участники экспедиции составили отчет о находках и решили отправить его по радио в Европу и Америку. Но при попытке воспользоваться имевшейся у экспедиции радиостанцией выяснилось, что окутанная туманом область создает сплошные помехи. Через нее нельзя было ни отправить, ни принять ни одно сообщение, хотя связь прекрасно устанавливалась с местами, не находившимися на одной прямой со странной зоной: Римом, Каиром, Петроградом, Гаваной, Новым Орлеаном. Помехи были постоянны – во всяком случае, множество попыток установить связь в любое время дня и ночи не принесли результата. Самолет с радиостанцией на борту поднялся на высоту в девять тысяч футов над лагерем и попытался установить желанную связь, но тщетно. Самолету пришлось пересечь всю облачную массу до ее северного края, и лишь тогда Нью-Йорк и Лондон смогли принять сообщение и ответить на него.

– Можно подумать, – заметил Лэпэм, – будто над этой частью Сахары включили некий сверхмощный луч, препятствующий прохождению радиоволн. Очевидно, что это некая искажающая силовая экранировка.