Вино мертвецов

– Простите, месье полицейский! – окликнул его Тюлип. – Где тут выход?

– Выход? – переспросил тот. – Выход?

– Ну да, – кивнул Тюлип. – Выход.

– Что за выход? Какой еще выход?

– Выход из подземелья, – пояснил Тюлип. – Выход из подземелья!

– Выход из подземелья… – мечтательно повторил легаш. – Выход из подземелья…

– Ну, выход, выход! – гаркнул Тюлип.

– Нет никакого выхода, – сказал легаш. – Никакого выхода нет.

– Нет выхода? – похолодев, пробормотал Тюлип. – Как это, выхода нет?

– Можно только поменять одну могилу на другую, – сказал легаш. – А выхода нет…

Он двинулся дальше, и снова сомкнулись потемки. Тюлип хотел его догнать, побежал, закричал, но обо что-то споткнулся.

– А… апчхи! Боже мой! Месье, во имя неба, не трогайте меня!

Тюлип подскочил, обернулся и увидел столб пыли, освещенный жиденьким зеленоватым светом.

– Не двигайтесь, месье! Прошу вас, умоляю, не делайте резких движений!

– Да-да, конечно, месье! – прошептал испуганный Тюлип.

– А-а… апчхи! А-а… апчхи! Обращайтесь ко мне “господин генерал”!

– Да-да, конечно, господин генерал! – повторил Тюлип и вытянулся руки по швам.

Облако пыли поредело, осело, и проявился странный субъект. Окоченевший, негнущийся, он стоял под углом, как прислоненный к стенке зонтик. Помимо общих очертаний, проглядывали только позолоченные пуговицы да короткая шпажка; и сколько ни таращился Тюлип, различить черты лица он не мог – все оставалось смазанным, неясным. Казалось, кто-то тщательно посыпал тело субъекта толстым слоем непонятного рыжего порошка – песка, сухой земли, а то и чего-нибудь другого, на что намекал коричневый оттенок и неприятный запах. Странный субъект старался сохранять полную неподвижность, и это ему удавалось; лишь время от времени, невероятно медленно и осторожно, он подносил руку к лицу и, словно нехотя, почесывал то место, где, по идее, должен был бы находиться нос.

– Месье, – проговорил он дребезжащим голоском. – Не знаю, кто вы и чему я обязан честью – величайшей! – видеть вас, однако же позвольте сообщить, что перед вами – воплощенное несчастье… Апчхи!

Он оглушительно чихнул, и в тот же миг облако пыли окутало его тело и скрыло от глаз Тюлипа.

– О господи! Вот горе! Видите, месье, в каком я состоянии? Я стал таким древним и ветхим, что при малейшем дуновении рассыпаюсь в прах. Единственное спасение – не шевелиться! Только так, месье, я могу еще хоть сколько-то протянуть. И, что бы вы думали, со мной стряслось?

Из вежливости Тюлип помотал головой, пожал плечами и постарался изобразить на лице полнейшее недоумение.

– Насморк, месье! Я подхватил насморк! Слыханное ли дело! Слыханное ли… а… а… – Он замолчал, напыжился, напрягся, но не удержался и – апчхи!!! – отчаянно чихнул.

Пыльное облако опять окутало беднягу с ног до головы.

– Я не могу сдержаться! Не могу! Но, думаете, это все? Думаете, все?

Тюлип несколько раз покачал головой, делая вид, будто погрузился в раздумье.

– Так нет же! Далеко не все! Вдобавок я почти лишился носа! У меня был прекрасный греческий нос, благородный, красиво посаженный. Но из-за насморка нос постоянно чешется! И я чешусь, и стер его почти что весь! Сам соскоблил себе нос! Что там осталось – разве это нос! Какая-то фитюлька!

Он медленно поднес руку к лицу и, словно нехотя, почесался.

– Вот видите, что я могу поделать? Зудит, месье! Щекочет! Чешется! А… а… апчхи!

– Апчхи! – Тюлипу тоже пыль набилась в нос.

– Не чихайте, месье! Прошу вас, умоляю, постарайтесь! От вашего чиха я распыляюсь! Вам удовольствие, а я пропадаю – вы все равно что пожираете меня, месье! Ой, как чешется нос… ой-ой-ой… не могу! По слушайте-ка, вот что я подумал… Подойдите… Нагнитесь… Я вместо своего носа почешу ваш – вам приятно, а мне утешение.

Тюлип послушно подставил нос. Тонкие мягкие пальчики легонько пощекотали самый кончик, и…

– Апчхи! – чихнул он, словно выстрелил в упор.

И поднялась, и завихрилась туча пыли.

– Негодяй! – крикнул из глубины ее тонкий голосок. – Мало того что явился дразнить меня своим носом, так еще подло чихает вплотную – этак от меня ничего не останется! Негодяй, как есть негодяй!

Но пыль осела, и расстроенный субъект появился опять.

– Но и это еще не все, месье! Насморк – штука, конечно, скверная, но есть кое-что и похуже! У нас тут на другом конце кладбища обитает парочка поганых шпаков-англичан, мерзавцы первостатейные, пьяницы, ни стыда у них, ни совести… Так вот они повадились заявляться ко мне по утрам – якобы поздороваться! А на самом деле чтобы посмеяться да поиздеваться. Джим, первый, начинает: “Хэллоу, генерал! Как делишки?” И хлопает с размаху по плечу… А я от этого, месье, вы понимаете, я уменына-юсь, рассыпаюсь в прах! Тут Джо, второй, вступает: “Ну и пылища! Жуткая! Я, кажется, сейчас чихну!” – “Не надо!” – я кричу, боюсь, дрожу и уже начинаю сыпаться. А он мне: “Постараюсь, генерал!” – а сам ка-ак чихнет! И я, конечно, уменьшаюсь, рассыпаюсь… И тут они мне предлагают поиграть в жучка, я, конечно, отказываюсь, и тогда они знаете что?

Тюлип покачал головой.