Вино пророчеств

Кот приспособился ходить в туалет на соседний участок. Его владелец приходил ко мне жаловаться на кота, потому что его собачка раскапывала кошачьи экскременты и заносила их в дом. Что я мог поделать? Я с трудом сдерживал смех, выслушивая от американского соседа жалобы на русского кота, которому я был совершенно не указ. Соседу пришлось уложить искусственный газон, а всю оставшуюся территорию участка закатать в бетон.

По возращению в Портленд меня не торопились взять в смену, всякий раз ссылаясь на то, что нужно немного подождать пока освободиться место и, предлагая мне работу в ночную смену, что мне не слишком подходило. Я уже понимал, что нельзя соглашаться на все подряд, чтобы потом не сетовать на хроническую усталость и нарушение сна. Двенадцатичасовый рабочий день больше подходил азиатам, чем европейцам, которых, кстати, на фабрике было подавляющее большинство. Здесь они себя чувствовали полноценными хозяевами, выстраивая порядки в смене на свой вьетнамский манер, что мне не слишком нравилось, говоря по чести. В смене даже работал один ветеран вьетнамской войны, который рассказывал о том, что ему пришлось пять лет провести в плену у коммунистов, на что я, впрочем, никак не реагировал и даже не проявлял сочувствия к его страданиям, поскольку в свои восемьдесят лет он был настоящим говнюком, пользуясь своим возрастом для того, чтобы добиться щадящих условий труда, вместо того, чтобы отправиться на заслуженную пенсию. Вьетнамцы очень трудолюбивый народ и конкурировать с ними в за нищенскую зарплату не у всякого европейца хватит воли и сил. Это справедливо, что мы все разные, и нам нет никакого дела друг до друга. Американский «плавильный котел» это фикция. Каждый народ предпочитает здесь не выходить за пределы своей общины, люди предпочитая работать в своих национальных коллективах, посещать свои храмы, проводить свободное время в обществе людей своей национальности.

Я ждал месяц, пока освободится место на заводе, но тут мне попалось объявление о наборе сезонных рабочих на шоколадную фабрику. Оплата за час была такой же, как на заводе «Nike», но фабрика была намного ближе к дому, и это экономило мне время на дорогу и уменьшало мои расходы на бензин. Всякая новая сфера деятельности будила мое любопытство и питала энтузиазм. Работа на шоколадной фабрике казалась мне еще одной воплощенной мечтой детства. К моему удивлению, костяк коллектива составляли работницы русского происхождения, осевшие в Портленде и соседнем Ванкувере с конца 90-х годов. Это было для меня полной неожиданностью – я уже давно так плотно не общался с русскими, стараясь избегать скопления соотечественников в одном месте, так как был предупрежден опытными в этом деле людьми, что секрет успеха адаптации эмигранта в Штатах лежит в том, чтобы работать и общаться с коренными американцами.

Большинство работниц были уже в преклонном возрасте, но отлично справлялись со своей работой, посвятив производству шоколада от пяти до двадцати пяти лет своей довольно однообразной жизни. Многие из них совершенно не знали английского языка и не видели смысла в том, чтобы его учить, так как оставались членами русскоязычного религиозного сообщества, в рамках которого они полностью удовлетворяли свои информационные и культурные потребности. Большинство из них были баптистками, выехавшими в Америку целыми семейными кланами, по визам беженцев от преследований на религиозной почве. На производстве рабочим языком был русский – английским владели лишь менеджеры, которые осуществляли координирующую функцию, доводя до работниц указания руководства. Благодаря низкой мобильности персонала, руководство не утруждало себя финансовой мотивацией, и годами не повышало им зарплаты, которая оставалась в пределах допустимого законом минимума.

Помимо низкой зарплаты, недостатком работы на фабрике были постоянные сплетни и интриги внутри коллектива, без чего не обходится ни один женский коллектив наших соотечественниц, любящих хорошую сплетню не меньше чем шоколад. Хорошая сплетня скрашивает монотонность труда и вносит в него оживляющий рутинные трудовые процессы элемент эмоциональности. Американцы надолго в коллективе не задерживались. Мне запомнился один из них, так как внешне он походил на наших забайкальских рыбаков, благодаря наличию в его крови примеси индейской крови. На вид ему было под шестьдесят. Звали его Джон – Иван, по нашему. Я узнал в нем человеческий тип, далекий от традиционного американского – сдержанного и холодного. Перед устройством на фабрику он развелся с женой, с которой прожил больше двадцати пяти лет. Из-за развода ему пришлось переехать в другой город. Дом он оставил жене, ему достались собака и машина. Собаку он не любил, потому что она напоминала ему бывшую супругу. Кроме того, на новом месте у собаки завелись блохи, и ему пришлось потратить сорок пять долларов, чтобы их вывести. Как-то при мне он спрашивал по телефону у ветеринара, что будет стоить ему дороже: вывести блох или усыпить пса.