Винодел

— Наивные дети Бордо, глобализация коснулась мира вина, который до этого был закрытым элитным клубом. То, что вы видите сегодня в супермаркетах, родилось вместе с самими супермаркетами в 70-е годы прошлого века. До этого вино продавали только специальные магазины, и простые люди вино почти не пили. Люди боялись даже заходить в такие магазины.

— Как это, профессор, почему боялись?

— Считалось что это особый закрытый мир. Это был элитный клуб, и это всех устраивало. А теперь все супермаркеты забиты безликими литровыми флягами со всего мира. В самом простом магазине в любой части Европы вы найдете и Чили, и Австралию, Францию и Болгарию, Уругвай и Испанию. Вино стало доступным и понятным. Но в то же самое время самое дорогое вино становится еще дороже, и скоро мы с вами будем рассуждать о лафите и латуре только в теории.

— Профессор, давайте пригласим на лекцию кого-нибудь, кто их пил, и они нам расскажут свои ощущения.

— Да боюсь, придется далеко искать гостя. То, что французы и англичане пили по праздникам, китайцы и русские пьют на обед каждый день.

— Профессор, вы шутите, петрюс каждый день.

— Я слышал дьявольскую историю о русских олигархах, которые соревновались в приготовлении мяса на гриле. Один из них сделал маринад для мяса из бутылки петрюса. С другой стороны, человек, который пьет двухдолларовое калифорнийское шардоне, навряд ли когда-нибудь сможет понять, как можно отдать двести долларов за бутылку мерсо.

— Профессор, скажите, а есть такое вино, которым можно соблазнить девушку, и сколько оно должно стоить?

Все повернулись туда, откуда был задан вопрос, и увидели Макса Шанталье. Анлор сегодня не пришла на лекцию, и Макс, не задумываясь, выпалил свой вопрос.

— Хороший вопрос, Шанталье, но все же хмель даже самого роскошного вина когда-нибудь рассеется, и вы останетесь наедине со своей пассией, — что вы будете делать тогда?

— Спасибо, профессор, — Макс встал из-за парты и грустно раскланялся.

— Не грустите, мой друг, мы с вами живем не в самом худшем месте Земли.

— Что вы имеете в виду, профессор? — послышалось из зала.

— Нам с вами довелось стать свидетелями возрождения бордо.

— Возрождения? — удивилась аудитория.

— Да, вы все дети Ренессанса, то, что сейчас происходит с бордо, можно назвать «золотым веком» французского виноделия.

— Но ведь мы всегда…

— Нет, не всегда. Вам повезло, дети мои, что вы родились позже, в 60-е годы: когда я был молод, наш край был на грани упадка и разорения, сейчас в это трудно поверить, но это было так. Хорошо жили лишь пара десятков замков, чьи вина традиционно пили английские аристократы. 70-е были не лучше, да потом еще эта скандальная дегустация семьдесят шестого года.

— Что за скандал, профессор, расскажите, скандал в нашей глухомани?

— Расскажу, как-нибудь расскажу, но не сегодня.

— Но, профессор, вы нас заинтриговали.

— Итак, новый век стал началом возрождения наших вин. С 2000 года в Бордо только подъем, хотя сам 2000 год — это скорее иллюзия.

— Профессор, но ведь все справочники и гиды объявили его великим.

— Очень хороший год, очень, но не выдающийся. Люди есть люди, им нужна была магия этого числа. Вино с маркировкой «Урожай — 2000», не могло быть посредственным, даже если бы оно таковым было.

— Профессор, неужели заговор?

— Можно и так сказать, маленький заговор, который никому не навредил. Ну, вот, например, Мутон так вдохновился этим миллезимом, что выпустил магнум без этикетки.

— Голая бутылка! — крикнул кто-то из аудитории.

— А вот 2003 год был экстравыдающимся. Я сравниваю его с сорок седьмым годом прошлого столетия. Это экстрамиллезим, титан.

— Но, профессор…

— Никаких «но», даю вам задание: купите что-нибудь не дороже 20 евро урожая 2003 года и расскажите мне о своих ощущениях. Уверяю вас всех, вы будете удивлены.

— Профессор, а 2005 год?

— Лучше чем 2000-й, но не дотягивает до 2003-го, хотя могу смело утверждать, что год отличный, местами выдающийся.

— Профессор, позволю с вами не согласиться, я считаю, что у первых шато 2000-й вышел просто уникальным, — один из студентов решил продолжить спор с Жюно.

Жюно никогда не отличался деспотизмом и мог часами убеждать студентов в своей правоте, хотя никогда не навязывал собственного мнения, и если не мог переубедить студента, всегда говорил одно и то же:

— Вы будущий винодел и обязаны иметь свое собственное мнение, это похвально.

На этом спор обычно прекращался, но не в этот раз.

— Мой друг, я подозреваю, что у первых и вторых шато вино вышло превосходным, но магия нашего с вами дела заключается в том, что Великий год касается всех, даже никому не известных замков.

— Профессор, как это возможно?

— В Бордо более десяти тысяч хозяйств, которые делают вино, и вот когда хотя бы у половины вино получится выдающимся, тогда и год можно назвать необычным.

Аудитория молчала.

— Вот почему я вам и рекомендую попробовать урожай 2003 года. Только такие годы зажигают неожиданные звезды. Шато, которые никогда ни на что не надеялись, выстреливают в такие времена. Вот это та самая магия Великого года, это и есть истинное величие бордо.