Виноградник Ярраби

— Я вообще не совершала никакого преступления! — с неожиданным пылом воскликнула Молли Джарвис. — Это все подстроено. Я была служанкой у одной леди, и муж моей хозяйки захотел сделать меня своей любовницей. Он даже предложил снять для меня комнатку. Когда я отказалась, он озверел и выдумал целую историю, будто я украла у его жены бриллиантовую брошку. Ее нашли в шкатулке, где я держала свои безделушки. Никто не поверил, что я ее не крала. Да и как они могли поверить? Ведь я была всего лишь прислугой. Так что пришлось предстать перед судом, который приговорил меня к ссылке на пять лет. Когда мы прибыли в Ботани-бэй, мне прибавили еще три года ссылки за нападение на офицера. Удар пришелся по ноге... да синяк под глазом. Но я всего лишь защищалась. — Губы женщины искривила гримаса боли. — Бедный Харри... За все восемь лет это единственный добрый человек, который мне встретился.

— Восемь лет? Так вы, наверное, были еще совсем ребенком, когда вас осудили.

— Мне сейчас двадцать шесть, сэр, и, если вы в самом деле предлагаете мне место, вам придется выслушать все до конца. У меня будет ребенок.

Это было нечто неожиданное. Неприятное.

— Когда?

— Месяцев через шесть или около того.

Гилберт внимательно поглядел на бледное напряженное лицо. Сейчас на нем лежала печать горя и усталости, но интересно бы увидеть, подумал он вдруг, каким бывает лицо смеющейся Молли Джарвис, если она вообще когда-нибудь смеется. Он не мог поверить в то, что она не умеет смеяться: очень уж выразительно изогнуты кверху уголки ее губ.

А все-таки чертовски досадно, что она беременна. Ему трудно представить, как отнесется к этому Юджиния. Придется объяснить ей, что найти хороших слуг чрезвычайно трудно, а миссис Джарвис, похоже, просто настоящая жемчужина.

Он ни на секунду не усомнился в том, что Молли рассказала правду. Вряд ли она стала бы лгать, искренне веря, что к ее словам прислушивается покойный муж, лежащий в соседней комнате. Гилберт и сам почти верил в то, что несчастный Харри Джарвис слышал его совершенно честное предложение, имевшее целью лишь облегчить и сделать более счастливой жизнь его бедной вдовы. Она взяла бы на себя кухню; можно отвести ей отдельную комнату и поручить присматривать за остальными слугами. Для Юджинии это была бы огромная помощь.

— Я полагаю, что место для ребенка найдется, — сказал он. — Ярраби — достаточно просторное поместье. У меня имеется небольшой виноградник, но я намерен в ближайшие годы значительно расширить его. Со временем он станет знаменитым.

Вероятно, вид у Гилберта был уверенный и оптимистичный, потому что наконец-то Молли Джарвис улыбнулась. Сверкнул ряд крепких белых зубов, а глаза женщины смягчились и потеплели.

Гилберт ощутил легкий трепет во всем теле. Он подумал о Юджинии в безукоризненном утреннем туалете, ждущей его, и торопливо сказал:

— Мне пора идти. Не могли бы вы завтра или послезавтра прийти в дом мистера Эдмунда Келли на Кинг-стрит? Моя будущая жена захочет побеседовать с вами. Я заранее расскажу ей всю вашу историю, так что можете не волноваться.

Волноваться? Вряд ли на это способна женщина с таким прямым и теплым взором.

Vin ordinaire[3] — подумал Гилберт.

Если Юджиния — шампанское, то Молли Джарвис — крепкое приятное вино, которым запивают хлеб и сыр.

Ну и фантазия же у него! А ведь он сам не вполне ясно понимал, что сделал и во что себя вовлек. Уверен Гилберт был лишь в одном: Молли Джарвис — весьма ценное приобретение для Ярраби.

Глава V

Между ними возник первый разлад. Причиной его стала женщина, Молли Джарвис. Казалось бы, Юджиния ничего не имела против Молли. Но она никак не могла подавить неприятное чувство, которое вызвал у нее рассказ о прошлом Молли и о тех обстоятельствах, при которых Гилберт с ней познакомился.

Разве можно даже представить, чтобы в Личфилд Коурт наняли в прислуги женщину, которая побывала не только в Ньюгейтской тюрьме, но и на одном из этих ужасных кораблей, перевозящих ссыльных? Юджиния повторяла, что она готова принять уверения миссис Джарвис в ее невиновности. Но сам факт столь длительного пребывания в ужасных условиях, конечно же, не мог не сказаться на характере этой женщины. Мало этого, она должна родить ребенка от ныне покойного каторжника. Ну хорошо, бывшего каторжника, хотя Юджиния особой разницы тут не усматривает. И потом, что же будет с Джейн Кинг, от услуг которой миссис Эшбертон уже с радостью согласилась отказаться? Джейн, видите ли, слишком много плачет от тоски по родине и забывает о своих обязанностях. Разумеется, Юджиния может взять ее к себе когда захочет...

И вот теперь Гилберт великодушно, но без всякого сочувствия, что не могло не вызвать у нее досады, заявляет: