#Виновата. Родиться женщиной

– Я, а что? – у меня невольно приподнялась правая бровь.

– Помимо данного проекта, я ещё веду адвокатскую практику. И в курсе всей ситуации, которая случилась у вас на днях.

– Не понимаю, о чём вы? – с сарказмом бросила я. – Не припомню ничего особенного!

– А вот Ксения Шнайдер помнит обо всём! Я – её адвокат.

– И что мне сделать по этому поводу? Станцевать?

– Можно просто сказать правду на суде. Нам этого будет достаточно.

– Откуда мне знать, что есть правда, а что – нет? Я не держала свечку и не могу утверждать, что произошло за дверями номера «006».

– Её изнасиловал Василий Никифоров.

– Виктория, вы же адвокат?

– Конечно.

– Так, и докажите то, на чём настаиваете. Прошло всего три дня, а СМИ как с цепи сорвались и пишут о несчастной жертве малолетней проститутки. Пока что всё не в вашу пользу.

– И вы можете это изменить.

– Что вы от меня хотите?

– Мне известно, что в ту ночь на этаже работали две горничные. И обе пока не приходили к следователю на допрос. Со мной общаться они отказались.

– Ну я их тоже заставить не могу.

– У меня есть предположение, что вы уже их заставили. Говорить то, что выгодно следствию.

– Это абсурд! – воскликнула я и попятилась. – Вы путаетесь в своих выдумках. Как они могли что-то сказать, если не были в полиции?

– Вы поняли о чём я, – закатила глаза Кравцова. – Думала, что такой сильной женщине, как вам, не чужда солидарность. Насильник должен быть наказан. Нам больше нечего бояться. Этот мир больше не принадлежит мужчинам!

– Он никогда им не принадлежал, остальное – разговоры в пользу бедных. Давайте закончим этот пустой трёп. Где девочки?

– Третья комната справа, – без особого энтузиазма ответила Виктория. – Подумайте над моими словами.

– Всенепременно, – отмахнулась я и направилась вдоль по коридору.

Войдя в комнату, я сразу встретилась с осуждающим взглядом Алины. Они с Аней сидели на полуторной кровати и громко хрустели чипсами с беконом. На тумбочке стояло две чашки с чёрным чаем и тарелка кокосовым печеньем. Заприметив это, я сама проголодалась.

– Соскучились по транс-жирам? – пошутила я, но Алина недовольно закатила глаза. – Всё в порядке?

– Я бы так не сказала, – ответила она. – Аня едва не передумала. Хотя, есть ли тебе дело до этого?

– Свою пассивную агрессию оставь для других, девочка. Аня, что случилось?

– Мне страшно, – вздохнула она, сдерживая очередной град из слёз, и жадно глотнула чай из кружки. – Я всё равно не смогу далеко убежать. Он меня уничтожит.

– Мы не дадим ему это сделать, – покачала я головой. – Но, всё же, мне хотелось бы знать твою историю.

– Марго, заставлять Аню вспоминать это снова – издевательство!

– Да нет, всё в порядке, – дрожащим голосом ответила Анна. – Вы должны знать, с кем имеете дело.

Она осушила чашку до дна и продолжила:

– Мы познакомились с Женей десять лет назад, в две тысячи девятом. Тогда я жила в ещё Ростове. В один из летних вечеров мы гуляли с подругой, а он просто подошёл ко мне на улице. Как-то всё банально закрутилось. Каждый день проводили с ним время вместе. То с работы встретит, то в кино позовёт. Я, кстати, работала тогда в банке. Только закончила экономический, пыталась встать на ноги, чтобы мать с отцом, наконец, пожили для себя. А-то ведь я у них одна, души во мне не чают.

– А почему ты к ним не поедешь? – спросила я.

– Об этом я тоже расскажу, – устало отрапортовала Анна, сделала паузу, потёрла глаз и снова продолжила. – Как мы с Женей познакомились, он почти сразу в армию ушёл, тоже после института. И я дождалась. Только вот он после этого ещё два года проработал по контракту. Служил в Крыму, в морфлоте. Редкие встречи не забрали у нас главное – любовь. Когда Женя вернулся, это был конец две тысячи двенадцатого, он сразу сделал мне предложение. Мы съехались, через полгода сыграли свадьбу, всё, как у людей. Он устроился на одно оборонное предприятие по старому знакомству, и очень быстро стал одним из топ-менеджеров. Заставил уволиться, говорил, чтобы я ни в чём себе не отказывала. Переехали в Питер. И вот ноябрь тринадцатого, я беременна Соней.

Аня не смогла совладать с собой и снова разрыдалась. Я, будто на автомате, взяла её ладонь и аккуратно потёрла.

– Не плачь, он того не стоит.

– Я думаю о детях, – всхлипывая, возразила она и беспомощно расслабила руку. – Я их очень люблю! Я – хорошая мать!

– Никто в этом не сомневается, сестра! – вскрикнула Алина, мы обе посмотрели на неё с недоумением. Видимо, для феминисток такое обращение было нормой.

– Он всегда говорил, что я никудышная мать!

– Тогда бы ты так не страдала, – отрешённо проговорила я и встала со стула. Анна же снова попыталась закончить рассказ.