Виноваты звёзды 2

— Не знаю на счёт вас, а вот ваш муж совершенно точно в твердом уме и светлой памяти собственноручно такую бумагу написал. Сразу же, как поговорил с неврологами. Вообще-то его можно понять… Никто не гарантировал, что даже вы когда-нибудь встанете на ноги и сможете самостоятельно заботиться о себе. Не говоря уже о ребенке-инвалиде.

— Дикость какая-то, — закипая от злости заявила Марьяна, — Я сейчас вполне нормально себя чувствую. А неврологам, прежде чем так категорично говорить, не мешало бы новорожденного хорошенько обследовать… И почему моего мнения никто не спросил? Разве я была в коме?

— Вы находились в состоянии, похожим на то что бывает после инсульта. Несли полнейший бред, проявляли агрессию, не узнавали близких, называли мужа чужим именем…

— И вы меня автоматически записали в недееспособные… Также, не дожидаясь медицинского заключения… А вам не приходило в голову, что спутанность сознания развилась вследствие длительного употребления наркотических анальгетиков? Кстати, почему их так долго кололи?

Врач терпеливо вздохнула, закатила глаза и слегка поморщилась. Видимо, ей было неприятно отвечать на неудобные вопросы.

— Экстренное кесарево. Большой вертикальный разрез. Врачам было не до красоты и аккуратности. Скажите спасибо, что вообще матку удалось сохранить. Острый болевой синдром. По десятибалльной шкале выше 6. К тому же, страхи и психомоторное возбуждение. Вы два раза вставали без спроса, падали, швы расходились. Так что, назначение наркотиков и седативных препаратов вполне обоснованно. А отказ от ребенка был подписан вместе с согласиями на медицинские манипуляции.

— В таком случае, я хочу забрать отказ, — твёрдо заявила Марьяна, — Своего сына я никому не отдам. И в этом вопросе мнение мужа меня вообще не интересует.

— К сожалению, это невозможно, — покачала головой докторица, — Ребенка уже усыновили. К счастью, ваши же родители. Не знаю как им так быстро удалось получить разрешение. А вот и Андрей Михайлович. Короче, разбирайтесь сами…

— Зачем ты это сделал? — тут же накинулась на отца Марьяна, — Ведь знаешь прекрасно как я хотела этого ребенка…

— Тихо, тихо, дочка… — генерал положил руки ей на плечи, не давая подняться. На его глазах заблестели слёзы и девушка, невольно замолчала. В выражении лица читалось явное облегчение и радость.

Андрей Михайлович обнял и прижал её к себе, практически перестав дышать. Один непокорный всхлип всё-таки вырвался из горла. Таким обычно сурового и сдержанного в проявлениях эмоций отца Марьяна не видела никогда. Разрыдаться вместе с ним мешала здоровая злость. Когда напряжение немного спало, мужчина отстранился и, повернувшись спиной к дочери, подошёл к окну.

— Не нужно меня ненавидеть, ребёнок. Я просто не смогу сделать ничего, что могло бы навредить тебе или моему внуку, — тихо произнес генерал, — Все это для вашего же блага…

— Ты отобрал у меня сына…

— Не отобрал. Наоборот, сохранил.

— Сделав своим? Ты вообще, нормальный?

— Более чем. И мыслю я далеко вперёд. В отличии от тебя.

— Если ты думаешь, что я это так оставлю, то очень сильно ошибаешься, — со сталью в голосе сказала Марьяна, — Сегодня же напишу заявление в полицию. Что это за врачи такие, которые, пользуясь невменяемым состоянием пациентов, подсовывают вместе со стандартными согласиями на подпись отказ от ребенка? Сколько ты им заплатил? И Данил… Почему он считает себя вправе распоряжаться жизнью моего сына?

Генерал только тяжело вздохнул и пожал плечами. Он устало присел на край кровати и продолжил спокойным, уверенным тоном.