Виноватые

– Впрочем, он где-то прав, Алёнушка, – адресовалась она к Соловецкой, глядевшей попеременно то на мать, то на сына округлившимися глазами. – Не дай бог, тьфу-тьфу-тьфу, – трижды поплевала Рита через левое плечо, несмотря на упоминание господа нашего всемогущего, – у моего болвана с вами ничего не получится, и он найдёт себе алчную никчемную финти-флюшку, его дряхлая старость будет обеспечена. Алчной никчемной финтифлюшке будет просто нечего ловить. А вы в любом случае не возьмёте чужое, даже если оно сто раз ваше на бумаге. Просто не сможете физически. Я много ошибалась в этой жизни, иногда даже путала ларингит с трахеитом, но в людях я не ошибалась никогда! И ещё Алёна, паче чаяния я умру раньше моего Мальчика…

– Мама, меня, конечно радует твоя самонадеянность, но всё же, всё же, – слегка удивлённо-иронично произнёс Северный.

– Я не тебя имею в виду, а это прелестного пса! – отчеканила Рита, кивнув на ритмично молотящего хвостом некондиционного полукровку. – Если я умру раньше моего Мальчика, я прошу вас позаботиться о нём, Алёна Дмитриевна. Дайте мне слово чести.

– Я даю вам слово чести, Маргарита Пименовна! – произнесла Алёна вполне серьёзно. После чего они с Ритой Бензопилой чокнулись, выпили и закурили. Абсолютно синхронно.

– Я живу в театре абсурда! – всплеснул Северный руками и брызги полетели в Риту Бензопилу. Дело в том, что Всеволод Алексеевич перемывал накопленную Маргаритой Пименовной посуду. Не за месяц, конечно же. Где-то за неделю. Матушка недовольно поморщилась. Всеволод Алексеевич демонстративно промокнул руки о фартук.

– Я тебя предупреждала, что он – зануда. Полагаю, за истекший месяц ты имела возможность в этом убедиться. Так ты выйдешь за моего сына замуж?

Алёна Дмитриевна пожала плечами.

– Ну и что это, скажи на милость, должно значить?

– Скорее да, чем нет, – улыбнулась Алёна.

– Твоя дочь должна переехать в его квартиру. Молодая девушка должна жить в более комфортных, нежели убогая хрущёвка, условиях. Замуж ей торопиться не надо, так что Севкина модная берлога ей будет в самый раз. У живущего в его безразмерном каретном сарае даже мысли о браке закрасться не может. А хрущёвку девочка может сдавать, жизнь нынче ох как нелегка и дорога! Учитывая, что твою больничку, Алёна, закрыли навсегда, как и множество уездных госпиталей в этом богом забытом государстве, лишние деньги не повредят и тебе – так что и свой коттеджик ты сможешь сдавать. Как минимум на лето. Здорово я всё придумала? – победоносно оглядела Маргарита Пименовна сына и его подругу.

– Да, мама. Ты, как всегда, великолепна. К тому же спорить с тобой, всё одно, что сама знаешь что делать против ветра.

В этот момент беспородная лохматая гадость по кличке Мальчик подошла к мойке, задрала ногу и помочилась на дорогую кухонную мебель.

– Нельзя! – рявкнул Северный.

– Не кричи на него! Я из-за вас его вовремя не выгуляла! Ему надо гулять каждые два часа! – юрко подорвалась Рита. – Я сейчас всё уберу, не смей кричать на Мальчика!

И – о чудо! – Маргарита Пименовна, всю жизнь имевшая приходящих домработниц (и имевшая их по сей день – вот последняя неделю как приболела, зараза), сама, своими собственными руками, схватила тряпку и стала протирать за Мальчиком лужу. Беспородное чудовище победоносно смотрело на Северного.

– Нельзя! – строго сказал он ему.

Пёс согласно завилял хвостом.

– Севушка, мне неделю назад звонил твой Соколов. Этот толстый милый парень, у которого не то четверо, не то пятеро детишек, и сказал, что он хочет открыть детективное агентство. Долго нёс какую-то ересь о том, что у него в жизни переломный момент и что я должна поговорить с тобой, чтобы ты участвовал с ним в создании агентства не то на паях, не то в качестве консультанта. Агентство он собирается назвать «СС». Соколов и Северный.

– Вот неутомимый кретин! – обессилено вздохнул Всеволод Алексеевич.

– Да, я тоже позволила себе заметить, что фонетика ни к чёрту.

Алёна Дмитриевна лишь беззвучно хохотала.

Глава восемнадцатая

– Господи, хорошо живыми ушли! – сказал Северный, устроив Алёну Дмитриевну на сиденье «Дефендера». – Как тебе моя маменька?

Вместо ответа Алёна повернулась к Северному и, как две ромашки, распахнула глаза. Правый зрачок был в норме с учётом освещённости, левый – с бусинку.

– Фу-уф! – шутливо выдохнул Всеволод Алексеевич. – Как сказала бы твоя дочь: «С мамой всё в порядке, анизокория в норме!»[14]

Алёна Дмитриевна при упоминании о дочери нахмурилась, и размер зрачков стал одинаковым.

– Кстати, об Алине. Необходимо заехать к ней и всё рассказать. Именно сегодня! Завтра у меня уже не хватит духу. Слишком много всего, и я хочу решить всё сразу.

– Возможно, прямо всё и именно сегодня решить не удастся, но я как раз хотел предложить тебе заехать к твоей дочери. В конце концов, мать отсутствовала целый месяц и…

– …и моя дочь вполне способна обеспечить себя едой и помыть за собой посуду! – расхохоталась Алёна.

– Но не родилась ещё на свет девочка, который не было бы приятно, когда о ней заботятся. Что любит Алина?

– Алина любит меня и лошадей.