Виновник торжества

Фетисов задумчиво смотрел на колбасу, не в силах принять какое-либо решение. Юридическое образование и милицейская должность не позволяли ему воспользоваться ворованным. Но оно же само пришло в руки. Действительно, не выбрасывать же колбасу, такую аппетитную, источающую сильный аромат свежайшей копчености. То, что колбаска краденая, — это теткин грех. Пусть за него и отвечает на том свете, когда время придет.

Григорий Майлис, откинувшись на стуле и вытянув ноги, внимательно слушал Турецкого. Когда тот наконец закончил говорить и оба закурили, эксперт между затяжками обратился к оперу:

— Мне бы все эти материалы почитать. Я понимаю, дело уже обросло томами. И лучше будет, если я сделаю это где-нибудь здесь, у вас. Знаете, как бывает — одни протоколы читаются быстрее, над другими приходится посидеть, подумать. В общем-то я готов приступить к ознакомлению немедленно. Но у меня одно условие — я могу работать только в абсолютной тишине. Не найдется ли для меня какого-нибудь отдельного закутка, где можно плотно закрыть дверь?

Турецкий развел руками.

— Увы, я здесь не хозяин, и отдельный кабинет — всегда проблема, но я все же попытаюсь.

Он вышел и уже через пять минут вернулся с ключом.

— Быстро вы управились, — обрадовался Майлис. — Учитывая обычный дефицит свободных площадей в управлении, ваш поступок расцениваю как подвиг.

— Да стоит ли говорить, — отмахнулся польщенный Турецкий и, прихватив гору папок, уверенно повел за собой Майлиса. Он уже отлично освоился в коридорах управления, поскольку стал считать его чуть ли не домом родным, конечно — после МУРа. Уж сколько здесь хожено-перехожено, видано-перевидано. То и дело попадались сотрудники уголовного розыска, которые, завидев Турецкого и сопровождающего его небезызвестного эксперта-психиатра, уважительно раскланивались с ними. Наконец они дошли до заветной двери, папки выложили на стол, и Турецкий вручил Григорию ключ.

— Если вам так будет удобнее, можете закрыться. Понадоблюсь — вот номер телефона, — положил он на стол бумажку со своим номером. — Аппарат в рабочем состоянии. — Приложил он к уху трубку и услышал гудок. — Никто вас беспокоить не будет. Если я приду к вам, постучусь условленным стуком — два коротких, три длинных.

— Вы меня, Александр Борисович, как в подполье оставляете, — пошутил Майлис, достойно оценив деловитость и предусмотрительность Турецкого.

— Это еще не все. Обед и напитки за счет фирмы, — важным голосом произнес Турецкий и, широко улыбнувшись, вышел из кабинета.

Майлис знал, насколько важна его работа для поиска маньяка. Он уже несколько месяцев с тревогой следил за криминальными новостями, и известие о каждой новой жертве вызывало в нем целую гамму чувств — негодование и возмущение, что убийца действует нагло и безнаказанно, сочувствие и жалость к погибшим и их родственникам. Он догадывался, как тяжело приходится оперативникам, из определенных источников знал обо всех принятых ими мерах и о том, что пока результатов они не дали. И когда ему позвонили из ГУВД и попросили помочь в составлении психологического портрета предполагаемого убийцы, он согласился сразу, отложив все свои дела. На кону стояла жизнь не одной девушки, и нужно было как можно скорее найти неуловимого убийцу. Майлис придвинул к себе первый том дела и прочитал надпись крупными буквами: Алехина Ольга Александровна. Открыл ее и углубился в чтение. Он ничего не слышал: ни шагов в коридоре, ни приглушенных голосов — тяжелая дверь надежно защищала от обычных звуков жизнедеятельности многолюдного учреждения. Григорий был погружен в изучение материалов, делал выписки, заметки, составлял графики, по нескольку раз перечитывал некоторые страницы. Обычная рутинная работа, кропотливая и методичная, увлекла его, и он не чувствовал усталости. Когда в дверь постучали условленным стуком, он рассеянно произнес:

— Да-да, заходите.

И когда постучали во второй раз, вспомнил, что сам заперся изнутри. Майлис открыл дверь, чувствуя только теперь, как устала спина.

Зашел Турецкий, с ним Гоголев.

— Мы вам перекусить принесли. — Турецкий извлек из пакета и разложил перед Григорием несколько пластиковых тарелочек с разной закуской, Гоголев поставил на стол стакан горячего чая. — Закуска из ближайшего кафе, вполне съедобная, а чай местного производства.

— Приятно вкушать столь изысканную пищу из рук таких высоких чинов, к тому же сразу двух! — улыбнулся Майлис. — Для меня это честь.

— Не будем мешать, — обласканные высокие чины уважительно взглянули на разложенные записи Григория и вышли, плотно закрыв за собой дверь.

Майлис сидел до вечера, пока в дверь опять не постучали. Турецкий на сей раз зашел один и с надеждой взглянул на Григория:

— Ну что? Как продвигаются дела?