Виновность не доказана

Елена Платцева Виновность не доказана

Осенний дождь барабанил по жестяному отливу окна старенькой пятиэтажки. Сумрак позднего вечера медленно вполз и обосновался у советского мебельного  гарнитура, в листьях пышного декабриста. Комната тускло освещалась мерцанием монитора компьютера.

Богдан бросил опасливый взгляд через плечо, в очередной раз обновляя страничку сайта знакомств в промежутке между раундами танкового боя. Нина раскинулась на кровати полулёжа, дремала.

– Спишь?

Не засекла бы на горяченьком – расстроится.

Беда пришла, откуда не ждали. Неожиданно громкая телефонная трель нарушила тишину полусонной квартиры. На экране высветилось предательское: "Оля". Нина никогда не ревновала к коллегам, но столь поздний звонок другой девушки не вызвал бы подозрений разве что у мёртвой. Богдан не раздумывая сбросил вызов. Завтра. Они обсудят завтра Олин развод и козни свекрови, а заодно новый фильм Тарантино и озимый чеснок. Есть люди, играючи поддерживающие любой разговор. С такими легко.

Уютно устроившись под одеялом и рассеяно поглаживая упругую попу подруги, Богдан никак не мог выбросить из головы другую. Почему просто не написала? Вдруг нуждалась в помощи. Вдруг случилось страшное.

Утро развеяло напрасные опасения. Пробуждающийся офис привычно встретил запахом кофе, серверная – бойким щелканьем Игоря по клавиатуре. Выдержав паузу в полчаса пустой болтовни, Богдан задал будничным тоном главный вопрос:

– Ты Олю не видел?

– Олю? Из кадров? Здесь вроде.

Она на работе. Жива. Увидятся в столовой за обедом. Зря только высматривал её заходы в мессенджер.

– Ты звонила.

Оля смотрела с искренним недоумением. Пришлось пояснить:

– Вчера. Вечером.

– Наверное, Сонечка телефоном игралась. Вот и набрала. Не разбудила?

– Нет.

Богдан знал: имя ребёнка Оля выбрала неслучайно – ещё в школе вдохновилась непростой судьбой и чистыми помыслами Сонечки Мармеладовой.

– Тебя начальство на повышение выдвигает. Хвалят. Ни вредных привычек, ни опозданий.

– Угу.

Не удивила. Кого ещё повышать, не балабола же Игоря.

– Как муж?

Оля помрачнела, убедилась в уединённости их столика и закатала рукав длинного свитера. На предплечье красовался налитой иссиня-чёрный синяк.