Виновны в защите Родины, или Русский

— У тебя Интернет есть? Зайди в поисковики, почитай их статьи, они тебе прояснят может быть что-то. Ты же человек профессиональный, сразу разберешься, чем они дышат!

Я так и сделал. Попрощался с новыми соседями, и той же ночью, устав от бессонницы, поднялся внезапно с постели, уселся удобно в кабинете и вошел в Сеть.

«Россия и мы»

Русский взгляд из Латвии

Валерий Иванов. 04.05.05

Перемелется — мука будет. Все будет, хорошо.

Или плохо. Главное — будет. И вопрос лишь в том, что мы выбираем. — быть или не быть? Гамлетовский вопрос витязя на распутье… Налево пойдешь — космополитом, станешь.

Направо пойдешь — недолатышом… Прямо пойдешь… Что там. — прямо?

Государственная граница. — Стой, кто идет? — Стой, стрелять буду!

Распалась связь времен. Сопричастность народу и государству. 15 лет назад закончилась совместная ИСТОРИЯ. Мы перешли в подраздел «страны Балтии». Нас не касаются ни лучшие, ни худшие страницы современной истории России. Все опосредованно. Ничего — напрямую. Параллельные прямые в который раз разошлись. Нас приподняли и переставили на европейскую, узкую колею. Мы сопротивлялись. Объективные обстоятельства оказались сильнее. Пусть только на время. Время подзатянулось… не оставив иного выхода, кроме как бежать по шпалам. Очень неудобное на самом деле занятие. На каждую наступать — семенить приходится, через одну — прыгать. Да и как ни прыгай — а куда рельсы-то идут? Куда?

«Помимо метафорических отсылок к общей истории, в обыденной речи содержатся указания и на другие, более материальные основания этнической общности. Часто как о носителях общерусского качества говорят о плоти, крови и генах. Однако при внимательном рассмотрении употребляемых в разговоре тропов такого рода оказывается, что русскостью кровь, гены или плоть наделяет именно опыт физической, телесной жизни в России, опыт российской жизни. Получается, что русскость — это органическое качество, нечто вроде «осадка», образующегося в результате «реакции» — проживания человеком своей жизни в контексте российской истории.» (Рис Нэнси. Русские разговоры. Культура и речевая повседневность эпохи перестройки. — М.: Новое литературное обозрение, 2005).

Вот именно из «контекста российской истории», из «опыта физической, телесной жизни в России, опыта российской жизни» мы и выпали. Выпали тогда, когда Латвия перестала быть неотъемлемой частью России. России, на территории которой был образован Советский Союз. Неотъемлемой частью которого была и Латвия. И мы с вами.

Сначала мы выпали из юридического поля. Мы стали жить по разным законам. По разным правилам игры. С разными правами на участие в этой «игре», с разным статусом. Потом мы выпали из экономики. Из политических процессов. Теперь мы все стремительнее выпадаем из культурного поля. И это не только разные языковые практики, даже с точки зрения филологии. Это еще и выпадание из общекультурного контекста, выпадание из общероссийского, русского контекста вообще — от праздников до бытовых привычек, от образов до социально-бытовых проблем; от постоянно изменяющейся системы приоритетов — до отношения к внешнему миру, частью которого для нас вдруг стали, ВНЕШНЕЙ частью стали — Россия и русские.

Надо признаться себе, что мы, русские зарубежья, не воспринимаем Россию и русских адекватно. Мы и любим, и боимся страну и народ, которые давно уже стали иными, чем были та страна и тот народ, которые остались в нашей памяти. Мы отстали на 15 лет. На 15 лет перемен и кризисов. Многие из нас на самом деле уже не представляют толком, что там, на нашей большой Родине? Многие не имеют возможности элементарно достоверно, на собственном опыте СРАВНИТЬ сегодняшнюю Россию с сегодняшней Латвией.

С 1990–1991 годов мы не сопричастны истории России. Но и этого мало, мы уже отделены от большой Родины не только государственной границей, со всеми вытекающими последствиями. Мы отделены от России и русских настойчиво введенным в употребление лукавым термином «русскоязычные».

Таким образом, для России и русского народа мы стали дважды чужими:

1. Как непричастные с определенного момента к российской истории.

2. Как «русскоязычные», а не такие же, как россияне, — русские.