Виновный

И она тут же бросилась к ревеню, разросшемуся под стеной курятника. Его стебли были в три пальца толщиной, а листья — как зонтики. Войдя в дом с тремя стеблями, она спросила Дэниела, не оставить ли ему немного. Пока она готовила пирог и разогревала масло для картошки, он сидел за кухонным столом, макая стебель ревеня в миску с сахаром. Эта кисло-сладкая терпкость напомнила ему о счастье, и он действительно был счастлив, ведь у него были золотая звездочка, запах жареной картошки и оскомина от ревеня во рту.

Когда Минни подняла эту тему, он уплетал пирог. Она отодвинула свою тарелку, а он запихнул себе в рот кусок ревеня с кремом.

— Помнишь, я тебе говорила, что социальным работникам не всегда легко найти новых родителей для таких детей, как ты?

Дэниел прекратил жевать. Он уронил руку на стол, положив ложку на край тарелки. Рот у него был набит пирогом, но проглотить не получалось.

— Так вот, похоже, Триша нашла пару, которая тобой заинтересовалась.

Минни пристально наблюдала за его лицом, Дэниел чувствовал на себе ее пытливый взгляд, но остался непроницаем — просто отражал его, как зеркало.

— Это семья с подросшими детьми, в возрасте от восемнадцати до двадцати двух лет, они почти все разъехались. Всего детей у них четверо, и с ними живет только самый младший. Это значит, что у тебя будет семейная атмосфера и при этом — много внимания. Лучше, чем здесь, где вся компания — только я да куры. Что скажешь?

Дэниел дернул плечом и посмотрел в тарелку. Он изо всех сил старался проглотить недожеванное.

— Они живут в Карлайле, и у них большой дом. Готова поспорить, у тебя будет огромная комната…

— Плевать.

Минни вздохнула. Она потянулась к нему, но он отдернул руку так быстро, что уронил со стола ложку. По стене и столу разлетелись брызги крема.

— Они приглашают тебя осмотреться. На одни выходные, просто чтобы получше познакомиться.

Дэниел вскочил из-за стола и помчался наверх. Выбегая из комнаты, он слегка наступил на хвост спящему Блицу. Он не знал точно, что именно вызвало у него приступ ярости: визг собаки или призывы Минни вернуться. Гнев прорвался наружу, и стоило Дэниелу вбежать к себе в комнату, как он принялся крушить все вокруг: выдвигать ящики, переворачивать прикроватную тумбочку, разбивать очередную лампу. На этот раз, чтоб уж наверняка, он наступил на абажур, раз, другой, третий.

К тому моменту как в комнату вошла Минни, Дэниел забился, весь скрючившись, между шкафом и кроватью. Он приготовился дать отпор утешающим рукам, которые вот-вот должны были коснуться его спины и волос. Сжался еще сильнее. Это напомнило ему о побоях. Двое из дружков его матери избивали его до потери сознания. Он помнил, как сидел вот так же, прячась между мебелью, защищая живот и голову и подставляя под удары плечи и спину, пока его — визжащего — не вытаскивали за волосы.

И теперь он так же противился утешению; он напрягся всем телом, так что каждый мускул был готов отпрянуть, подойди она ближе. Вжавшись лицом в колени, он слышал собственное дыхание и чувствовал запах кислятины — то ли от услышанной новости, то ли от ревеня.

Но Минни не прикоснулась к нему. Он услышал, как запротестовали пружины матраса, когда она села на кровать. Вздох и молчание.

Он подождал несколько минут, наблюдая за круговыми разводами, которые начинали пульсировать у него перед глазами, когда он надавливал на них коленями. Давить на глаза было больно, но это его не останавливало. От скрюченной позы заныли мышцы спины. Дэниел медленно поднял голову. Минни сидела к нему спиной. Он видел, как она теребит обручальное кольцо, он успел полюбить ее ладони, их красноватую грубость. Ему нравилось чувствовать их прикосновение к щеке или волосам, словно только такие натруженные руки были в силах его успокоить.

Теперь он наблюдал за ней, упершись в колени подбородком. Минни сидела неподвижно, отвернувшись от него, и смотрела прямо перед собой. Он видел, как поднимается и опускается ее грудная клетка и как на седых волосах отсвечивает заходящее солнце, отчего они казались почти белыми, отражая каждый лучик.

— Я просто хочу остаться с тобой, — наконец выдавил он.

— Ох, Денни. — Она по-прежнему сидела к нему спиной. — Я рада, что ты здесь прижился, этого я и хотела. Но тебе дается настоящая возможность. Семья. Представь, как это здорово — жить с опытными, образованными родителями, которые все для тебя сделают. Уж точно лучше, чем эта старая грязная ферма, где, кроме меня, старухи, и поговорить не с кем. Поверь, я врать не стану.

— Мне нравится на ферме…

— Они очень много времени проводят на природе. Они умные, интеллигентные…

— Ну и что? Мне плевать.

Минни повернулась к нему и похлопала по кровати ладонью:

— Поди-ка сюда.

Дэниел выпрямился и сел рядом с ней. Она пихнула его плечом и спросила:

— Ты хочешь сказать, что боишься поехать на выходные к новым знакомым, очень хорошим людям? Никто тебя никуда не отправляет. Это просто возможность, о которой можно подумать.

— Значит, если они мне не понравятся, я смогу вернуться?