Винтерфилд

— Помнишь, ему кланялись в пояс, тебе — как хозяйке, а я как будто и рядом не стоял! Я дома к другому привык. Я — не плевок в пыли все-таки. И что особенно обидно, на все, что бы он со мною ни вытворил, у него имеется санкция моего батюшки! Я это прекрасно знаю, зубами за это знание держусь, как за соломинку, когда уж больше не за что, чтобы не сорваться по-глупому. Он обалденный мужик! Но я ничего не могу с собою поделать: одно его словечко, и я снова нестерпимо хочу его убить!

— Я переживаю здесь самые счастливые дни, — созналась Лея. — Мне и в голову не приходило, если честно, что ты можешь быть здесь действительно, всерьез несчастен. Хочешь, я с ним поговорю? Мне кажется, он меня слышит.

Романо энергично затряс головой.

— Нет! Только не ты. Он меня тогда вообще со свету сживет. Извини, но в твое заступничество он меня, как в дерьмо, будет мордой тыкать. Между нами… если бы не ты, мне здесь было бы полегче. Ты очень лихо работаешь с ним на пару. Сказать по правде, я до сих пор думаю, что ты тоже входишь в программу.

— Это как?

— Ну, я вполне могу представить, что в их коварный план изначально входила симпатичная неприступная целочка с крепкой коленкой, в обязанности которой входило бы выбить из меня дурь. Чтоб я на девок и не оглядывался даже. Ну, я решил, что все остальное им, может, с рук и сойдет, но тут коса нашла на камень. Этот раунд за мной будет, и в покое я тебя не оставлю, хоть ты меня убей.

— Вот незадача! — вздохнула Лея. — Я-то думала, грешным делом, что и вправду тебе нравлюсь. А это, оказывается, принцип. Что, горничные у лорда Грэя неуступчивы?

— Мне стелет постель здоровенный костлявый мужик с ухватками мерина: трензельные удила с крепким грызлом ему бы в самый раз пришлись. Вдобавок он, кажется, еще и глухонемой от рождения. Наверное, его тоже включили в программу. И потом, — добавил он с подкупающей откровенностью, — я тебя хочу.

— Постой-ка, — прошептала Лея, осененная внезапной и крайне неприятной догадкой. — Слушай, Романо, не знаю, как твой уважаемый отец…

— О, он точь-в-точь такой же. С ним только мать и управляется. Ну а с матушкой я всегда общий язык найду.

— …но я вполне могу себе представить Грэя с этаким дьявольским планом в голове, — безжалостно заключила Лея. — То есть насчет меня. Романо, я не садистка. Я дура. Я в самом деле ничего не подозревала. Будь уверен, я наотрез отказалась бы сознательно участвовать в чем-то подобном.

Она замолчала, пытаясь справиться с потоком возмущения, захлестывавшим ее с головой. Вспомнилась ей маленькая умненькая фрейлина, интересовавшаяся: «Предполагается, все это я получу даром?» Ох, не даром, благородный лорд, научил ты кобылку лягаться! Разумеется, интересы клана Кадуцци ты держал в голове вперед бедной невинной девочки, из-за твоей дерьмовой страсти огрызаться влипшей в такой переплет, что и кинуться некуда, кроме как под твой гостеприимный кров.

Ее затрясло. Ах, до чего же умны вы, лорд Грэй! Дергали себе, посмеиваясь, за ниточки, а марионетка плясала словно бы в свое удовольствие! Полно, да были ли вы вообще ранены? Замужеством выгодным помахивали перед носом, как морковкой перед осликом. С чего ты взяла, дуреха, что все получишь даром?

— Если меня использовали, Романо, — сказала она, — то — без моего ведома. И черт меня побери, если я возьмусь утверждать, что этого не может быть.

Она встала.

— Погоди, — окликнул ее Романо. — Не убегай!

Он встал со своего табурета, сделал два пробных нетвердых шага и вдруг рухнул перед ней на одно колено.

— Видишь? — спросил он. — Оцени. Раз уж нет другого способа переспать с тобой, ну что ж… Я готов жениться!

Лея прыснула чуть не со слезами на глазах.

— Ну?

Вот, дождалась.

— И что, ты полагаешь, должна на подобную эскападу ответить порядочная девушка?

— Не знаю, — честно признался Романо, поднимаясь и отряхивая штаны. — В глубине души я надеялся, что ты обрадуешься, немедленно дашь мне согласие, мы заберем то, что осталось, — он широким жестом указал на торт, — и отправимся к тебе праздновать помолвку. Но, кажется, сорвалось?

Она продолжала истерически смеяться.

— Соблазнительно… в части торта. Романо, ты неисправим. Как порядочная девушка, я отвечаю тебе: я подумаю. Слышишь? Понял?

— Ага, — отозвался он без особого, впрочем, огорчения. — Но, знаешь, это, в общем, не совсем шутка.

— Романо, — сказала она, — спасибо. Это честь для меня. И за подарок — тоже. Я повторяю — у меня нет слов. Спокойной ночи!

И выскользнула за дверь.