Виолетта. Белый единорог

Женька попытался что-то возразить, наткнулся на мой острый взгляд и проглотил протест. Нехотя поднялся и, тревожно оглядываясь на нас, побрёл к стойке. Анюта вцепилась пальцами в стол и побелела.

— Послушай, не бойся меня, — понизив голос, проговорила я, — я не монстр вовсе.

Просто так вышло. Ты любила кого-то из них?

Аня покачала головой.

— Тем более не парься. Они заслужили, поверь мне.

— Никто не заслуживает, чтоб его убили… — тихонько возразила мне Аня, — каждый может исправиться. Только надо дать человеку время и шанс, поддержать, помочь и направить…

— Ах, так ты там выполняла миссию матери Терезы? — взвилась я, но потом снова приглушила тон, — старалась перевоспитать, так что ли? А тут я явилась не вовремя и все твои усилия свела на нет? Ну, отвечай!

— Убийство — не решение проблемы, — продолжала упрямо возражать девушка, однако всё ещё боялась поднять на меня глаза.

Что же она мне там, на месте преступления, не бросила это в лицо, не встала грудью на защиту отморозков? Испугалась за свою шкуру?

— Они сами себя убили! — рявкнула я шёпотом, — детка, они уже очень много лет употребляют героин, для таких не существует пути назад, даже желания не возникнет. Да, это была моя месть, но, поверь, не только личная. Я сама долгое время была в их компании и видела, что они творили. А им всё всегда с рук сходило, потому что за спинами стояли богатенькие родители. Потом они растоптали меня… И не остановились бы на этом, находили бы всё новых и новых наивных девчонок. Такие люди не принадлежат себе уже в полной мере, а их души давным-давно мертвы…

Аня сидела молча.

— Можешь называть меня убийцей сколько угодно, но про себя. Держи язычок за зубами.

— Что с тем мужчиной, который был тогда с тобой? — вдруг спросила девушка.

— С Аскольдом? — растерялась я, — он…погиб. Внезапно.

Она кивнула.

— А причём здесь это?

— Ты тоже можешь погибнуть. Ты обманула людей, но ты не обманешь души покойных.

Они тебя заберут, — вещала Аня. Попахивает безумием…

— Ты ясновидящая? — усмехнулась я, но стало не по себе.

— Нет, я просто их чувствую. Будешь жить так же, как сейчас — будешь жить недолго. Ты должна понять…лишать жизни кого бы то ни было — грех, это убийство своей души.

— Я не верю в грехи, — покачала я головой, — мы совершаем, мы несём ответственность сразу же. Но если мы воздаём — мы лишь восстанавливаем справедливость за чужие грехи. Я не убивала ради удовольствия.

Девушка пожала плечами. Она теперь уже оправилась настолько, что смело смотрела мне в глаза. Странно, но я вдруг ощутила себя крайне неуютно. Словно бы я не Воин с двухлетним стажем, опытный и закалённый, а девчонка-хулиганка, этакий трудный подросток, нуждающийся в перевоспитании. Или это у Ани манера такая — всех ставить на одну линию и назидать? Я почувствовала, что начинаю раздражаться и закипать. И в то же время мне было очень не по себе от её слов, словно каждое обжигало изнутри.

— Значит, таким, как они, можно всё, а мне в их адрес — только терпение и вера в спасение их души? Нет, девочка, оставь это для святош и церковников, я не религиозна, чтоб подставлять щёку всяким подонкам.

— Причём здесь религия? — вздохнула она, — законы жизни.

— Не надо учить меня законам жизни. Я сама творю её такой, какой хочу видеть, понятно?

— Понятно, — кивнула Аня и посветлела лицом, — не всё ещё потеряно, Виолетта!

Она вдруг задорно улыбнулась, отчего я неожиданно растерялась.

— Ты о чём?

— О людях, что тебя окружают. Они помогут тебе измениться и увидеть мир другими глазами.

— Ох ты ж боже мой… — вздохнула я, отворачиваясь. Потому что не знала, что возразить. Да и надо ли было возражать. Внутри образовалась сосущая пустота.

Вернулся Женя с явной настороженностью взирая на нашу спокойную беседу, пытаясь по виду угадать, о чём шла речь? Кажется, он ожидал, что я накинусь на девушку и съем её с потрохами. А может на это надеялся? В любом случае, Анюта — непростая штучка сама кого угодно съест…На поверку выяснилось: не тот это человек, что нуждается в помощи.

Мы дружно посмотрели на парня и в унисон ослепительно улыбнулись, обезоружив его и даже напугав. Женька едва не уронил поднос.

— Женечка, сам решил поработать официантом? — ухмыльнулась я, — я ж попросила вроде только заказ сделать.

Аня беззвучно хихикнула, моментально опустив глазки. Видимо для своего парня она разыгрывала роль тихой скромницы. Но я теперь знала, что она отнюдь не такова.

И, как ни странно, ощутила к ней самое неподдельное уважение, несмотря на расхожесть во взглядах на жизнь.

Пообедали в относительном безмолвии. Женя изредка о чём-то дежурно спрашивал меня, я — отвечала. Он присмирел, не подкалывал, не язвил, словно уловил возникшую между нами с Аней странную связь. А под конец трапезы совсем затосковал.

— Я отойду… — вдруг проговорила Анюта, вставая, — в туалет. Простите.