Виолетта. Жила–была… лич

— Тогда дорогу знаешь. Проводи гостя. Я сейчас. — Кивок мне, многообещающий взгляд мужчине и он поднимается наверх, наверняка в свой кабинет, когда как мы наоборот, спускаемся вниз.

Да, папуль, я помню дорогу. До каждого миллиметра, до каждой щербинки на ступенях… Здесь прошли самые любимые годы детства. Лаборатория! Как же я обожала присутствовать при всех его экспериментах и практиках! А уж когда к нему приходили выпускники с дипломными работами… О–О–О! Что это было за время!

— Ты голодна? — Странный вопрос от косящегося на меня дроу, а я удивленно приподнимаю брови, на что он поясняет. — У тебя удлинились клыки и светятся глаза. Если ты нежить… я ужин?

— Неудачная шутка. — Фыркнув, усмехнулась, но идти не прекратила, как не ослабила и внимания. Сорок семь ступеней в подвал и три двери с непростой защитой. И все их пройти… А папуля тот еще шутник. — Я не питаюсь тухлятиной. И не дергайся, здесь я хозяйка… а ты мой пациент. Ну, это если выживешь.

— Сразу видно, дочь некроманта. — Бурча себе под нос, но как ни странно не обижаясь, дроу закончил. — Шутки у вас… специфичные. Я бы даже сказал — семейные.

— Да–да… мы, некры, такие… — С удовольствием ведя рукой по родным стенам, понимала, что меня просто распирает от счастья. Дом… сам дом встречает меня.

А я глупая, боялась!

Да я эту мразь в три счета в порошок сотру! А уж с отцом…

Ладонь на последнюю дверь и она просто растворяется сизым туманом, пропуская нас в святая святых — семейную лабораторию, по совместительству являющуюся экранированным родовым склепом. Ну да. А что? У кого–то скелеты в шкафах, ну а у нас родовой склеп в подвале.

— Родня! Всем привет! Я вернулась!

Ой, что тут началось… есть привидения буйные, есть мирные… а есть те, которые при жизни были некромантами. Да–да… есть и такие, причем наши именно из последних.

— Ви!

— Вийка!

— Леттка!

— Виолетта, малышка!

— МАЛЯВКА ВЕРНУЛА–А–АСЬ!

Громче всех вопил прадед–инквизитор, припрыгивая на месте и потрясая призрачной клюкой, которая вполне успешно в свое время заменяла и жезл и меч и вообще все, что угодно.

А я просто стояла в центре комнаты и млела от счастья. Мои родные… моя семья! Я уже и забыла, как же это невероятно волшебно — чувствовать поддержку родни! Пускай мертвой и призрачной, но все равно родни!

Дроу же почему–то прижался к стенке и кажется, чутка сбледнул. Ну, подумаешь… призраки бушуют. Они же по–доброму, по–семейному… теперь понятно, почему отец вместе с нами не спустился, а решил немного обождать — когда призраки проявляют столь сильные эмоции — живым сложно выдержать их мертвые эманации. Мне–то комфортно, даже очень, да и на отце стоит семейная защита, а вот дроу… Ну вот, уже без сознания сползает на пол… вот и славно — обойдемся без анестезии!

— Я тоже очень рада всех вас видеть. С рассказом о том, где я шлялась и почему так долго… — Понимающий взгляд на возбужденных старших родственников и усмешка. — …немного обождем. Сначала разберемся с этим болезным. Как вам столь запущенный случай серой гнили? — С легкостью транспортировав бессознательное тело на прозекторский стол, уложила его на живот и тщательно закрепила его тело ремнями. — Работа Ректора, между прочим. Как думаете, справимся?

Провокационные вопрос, рассчитанный "на слабо" и усмешка в глазах, когда призраки обступают тело и начинают совещаться между собой. Лишь прапрабабуля смотрела на меня, а не на дроу. Внимательно, цепко… Увы, лишь она и я — единственные женщины–некромантки в этой невероятной семье. Остальные — исключительно мужчины. Так что я порой отхватывала ее "заботы"… даже против своего желания.

— Детка, отойдем? На пару ласковых… о нашем, девичьем…

— Э–э–э… а может не надо… — Прекрасно понимая, что отвертеться не удастся, сморщила нос.

— Надо, детка, надо.

— Бабуль, не грузи дочь. — Как никогда вовремя появившийся отец спас положение, но его последующие слова не порадовали. — В какого бедолагу она влюбилась до радужного сияния ауры, мы узнаем чуть позже. Сейчас главное дело. — Суровый взгляд, под которым тушуется даже бесстрашная бабуля и уже мне. — И даже не думай, что сможешь утаить хоть каплю информации. Все, собрались. За работу. Рассказывай, что знаешь по поводу Тразгаардта и что думаешь делать, а я проконтролирую. Начали.

Секунда на то, чтобы отсечь ненужные мысли по поводу его слов о "радужной ауре" и убрать истерику как можно глубже. Так вот на что намекал Хран… собака! Мог ведь сказать! Сволочь! Да мне такого счастья… в гробу я его видала!

— Летта.

— Да. — Сосредоточенный кивок и я поворачиваюсь к нашему пациенту. — Итак, как я уже сказала раньше — перед нами весьма запущенный случай проклятья серой гнили…