Вёшенское восстание

Обманувшийся в своих предположениях политком Прибоченко тревожно доносил: «…Настроение красноармейцев таково, что готовы истребить даже мирных казаков, ибо считают их поголовно контрреволюционерами». Впрочем, Прибоченко было теперь не до переговоров. Реввоенсовет армии занялся инцидентом в штабе Боковской группы. На запрос Ходоровского о причинах и сути конфликта командир Мухоперец 8 мая ответил, что трений с комиссаром не было и нет, «были недоразумения насчет братания», во время которых штаб «стал в оппозицию». Относительно переговоров Мухоперец упрямо повторил, что «с бандитами можно говорить только пулеметами», а затем пространно изложил суть инцидента с «гражданкой Боркуновой». «Братание» – это уже было серьезно. И хотя испуганный Прибоченко оправдывался («Доношу, что никакого братания не было. При первом известии о стремлении мятежников завязать переговоры с красноармейцами мною отдан приказ № 125 политкомам всех частей не допускать таковых и самим не переговариваться с мятежниками под страхом расстрелов»), 13 мая РВС предложил политотделу армии найти замену политкому Боковской группы. 20 мая на место отозванного в распоряжение политотдела Прибоченко был назначен комиссар по мобилизации Чернышевской волости Язгур.

Срыв мирных переговоров нанес ощутимый удар по позициям «умеренного течения» среди повстанцев. Резко возросло число сторонников прорыва на соединение с белым фронтом.

В своих мемуарах сразу же за описанием всех этих боев и рейдов Кудинов заявил: «…В критический момент армия восставших могла бы прорвать фронт красных там, где бы она захотела, и с успехом отыскала новое поле для нового боевого счастья. Но не об армии болела казачья душа, а о тех несчастных детях…» и т. д. Короче, «…я решил драться до последней возможности, а подготовленный план прорыва иметь в запасе».

В разгар боев установилась связь между повстанцами и Донской армией – и начинается новый этап борьбы.

Глава 7 «Казаки очень сильно раскаиваются…» (Из белогвардейских газет)

Все время восстания в Верхне-Донском округе отошедшие за Донец и Сал силы Донской армии продолжали вести бои.

После начала ледохода на Донце активные действия велись красными против 1-й Донской армии на реках Сал и Маныч и против 3-й Донской армии в Донецком бассейне.

Северный Кавказ был красными покинут. 13 (26) января командование Каспийско-Кавказского фронта докладывало главкому: «Наступление, удачно начатое 11-й армией, не удалось по причине эпидемии сыпного тифа, уложившей в госпиталя до 60 тысяч человек, а также неустроенности частей и деморализации вследствие неорганизованности»[352]. 28 февраля (13 марта) Каспийско-Кавказский фронт был вообще упразднен. Все это, как мы знаем, позволило Деникину развернуть «добровольцев», кубанцев и терцев на север, на помощь донцам.

Против 1-й Донской армии действовала 10-я армия красных. Ее конница под командованием Думенко и Буденного 3 (16) марта вышла на Сал и заняла слободу Мартыновку. Узнав, что штаб 1-й Донской армии расположился в Великокняжеской, Буденный 4 (17) марта перешел Сал, занял родную станицу Платовскую, а через день, обойдя с юга, захватил Великокняжескую, но столкнулся здесь с частями Кавказской Добровольческой армии и ушел обратно за Сал на речку Солоную в хутор Морозов.

В Донецком бассейне красные готовили кулак для удара на Ростов – Новочеркасск и сосредоточили здесь три армии: 8-ю (в районе Луганска), 13-ю (бывшая группа Кожевникова в районе Никитовки) и части 14-й (бывшая 2-я Украинская от Волновахи до Азовского моря). По мнению белых, здесь было сосредоточено до 70 тысяч солдат противника, настроенных непримиримо.

По советским данным, в 8-й и 13-й армиях было 26 000 штыков и 3000 сабель, еще ожидалась 12-я стрелковая дивизия в 10 000 штыков, а украинские советские части были в тот период представлены партизанами Махно – 10 000 человек. Всего до 40–50 000 бойцов[353].

Что касается непримиримости, то действительно 11 (24) марта в Инзенскую дивизию из штаба 8-й армии пришла телеграмма такого содержания: «При вступлении наших частей в местности, населенные казаками, впереди которых находятся еще лица, готовые на все для организации белогвардейских сил в тылу Красной Армии, при занятии нами самых очагов донской контрреволюции громадное значение приобретает полнейшее уничтожение путем массового террора русского офицерства, юнкеров, бежавших на Дон, донского офицерства и помещиков. Обращаем самое серьезное внимание всех политических работников на необходимость проведения беспощадного организованного террора»[354].

В конце марта очередное наступление красных через Донец было отбито. Донское командование настаивало на развитии успеха и ударе на Миллерово, навстречу повстанцам.

Слухи о начале восстания дошли до донского командования 9—11 (22–24) марта, а 19 марта (1 апреля) из трофейных советских документов существование восстания было установлено документально[355].