Вёшенское восстание

И все же большинство казаков не решалось на открытые переходы из лагеря в лагерь. Разуверившись в каком-то «особом пути», они ограничивались простыми ссорами друг с другом. Бежавший из плена солдат Сердобского полка показал: «Казаки в пьяном виде часто ссорятся: некоторые говорят, что мы идем за народную власть, но против коммунистов и расстрела, а потому не нужно нам присоединяться к кадетам, и если мы справедливые борцы за свободу, то должны держать фронт против коммунистов и не должны впускать на свою территорию кадетов. Другие говорят, что там нет кадетов, Краснов и все кадеты убежали, а идут молодые наши казаки и офицерство». В письмах из-за Донца контрреволюционеры пеняли мятежникам, что они назвали их кадетами, «а мы есть армия Донская, донских казаков и офицерства, идущая за народную власть». «Если они идут за народную власть, то почему сотник Богатырев прилетел в погонах», – не унимались сторонники «особого пути» и грозились, что если это действительно окажутся кадеты, уйти к Колчаку, который совместно с уральскими казаками занял Москву. Многие, доведенные жестокой борьбой до отчаяния, надеялись на «кадетов» и только в них видели свое спасение. Кое-кто уже ворчал: «…Второй год кадеты идут, они, наверно, не идут, а на жуках едут».

Глава 8 «Пленных, ввиду ожесточенности боя, не было…» (Из белогвардейской газеты)

И красные и казаки на повстанческом фронте готовились к решающим боям. На направлении главного удара большевиков установилось затишье…

К этому времени за подавление восстания взялось все большевистское руководство. 7 мая главком делал доклад председателю Совета рабочей и крестьянской обороны Ленину и заявил о возможности «весьма роковых последствий для нашей гражданской войны» из-за положения на фронте[386]. В тот же день Ленин телеграфировал Троцкому в Ширханы просьбу выехать в Харьков, «где необходимо сменить дезорганизованность и помочь немедленно Донецкому Бассейну».

12 мая Троцкий прибыл в Козлов, в штаб Южного фронта, где пришел к выводу, что многие беды Южного фронта упираются в Верхне-Донское восстание. Экспедиционные войска 8-й и 9-й армий были немедленно выделены в особый Экспедиционный корпус со штабом в Богучаре. В командование корпусом с 24 часов 13 мая вступил бывший командарм 8-й армии Хвесин.

Ленину Троцким была послана телеграмма: «Ликвидация восстания затянулась, несомненно, из-за полного отсутствия энергии местного командования. Разложение наших полков зашло достаточно глубоко. Необходимо в короткий срок достигнуть перелома настроения… Положение Южного фронта вообще значительно пошатнулось»[387].

События развивались молниеносно. За 30 апреля (13 мая) красные заняли Бугульму, чем завершили Бугурусланскую операцию против Колчака; на Украине от банд мятежника Григорьева освободили Екатеринослав; под Петроградом Юденич прорвал фронт 7-й советской армии. 1(14) мая советские войска начали контрнаступление на Луганск, а белые пытались форсировать Донец на участке 16-й стрелковой им. Киквидзе дивизии, но были отбиты.

1(14) мая Троцкий и Сокольников в сопровождении трех броневиков поехали по экспедиционным частям 8-й армии. В хуторе Верхняковском был произведен смотр 3-му Кронштадтскому полку. Сокольников представил к ордену Красного Знамени двух батальонных, двух ротных командиров и одного красноармейца за спасение пулеметов «во время позорного отступления полка» 6 мая под деревней Березняги, а Троцкий сместил командира и комиссара полка и отдал под трибунал. Партийная ячейка была расформирована, началось расследование поведения всех коммунистов. Все виновники невыполнения приказов были арестованы перед строем и отданы под суд. После этого Троцкий уехал на станцию, а Сокольников с трибуналом отправился по другим полкам.

Результат посещения экспедиционных войск выразился в приказе: «Из посещения фронта экспедиционных войск я убедился, что работа по подавлению мятежа велась с преступной халатностью, ответственность за которую падает на лиц, которым поручено было непосредственное руководство. Оперативного руководства не было. Было бессмысленное раздергивание полков. Деморализация частей питалась оперативной бездарностью, если не злонамеренностью и полной пассивностью командиров и комиссаров. Искусство управления свелось к составлению насквозь ложных оперативных донесений. “Давление превосходящих сил, окружение, заход в тыл” фигурируют на каждом шагу. На деле же были дезертирство, отступление, в лучшем случае топтание на месте.

Командарм-9 Княгницкий, которому поручена была ликвидация восстания, ни разу не был на фронте и вообще не принял никаких мер действительной организации эксфронта и является главным виновником преступной волокиты. Бывший начдив Антонович проявил полную пассивность, нераспорядительность, если не злонамеренность.