Вёшенское восстание

В зависимости от ситуации менялось и количество неказаков в повстанческой армии. Так, по данным разведки, в селе Березняги, которое примкнуло к восстанию 11 (24) марта, находился полк казаков в 400 пеших и 200 конных бойцов и 250 местных добровольцев, но 1 мая (нового стиля) красные начали наступление, и 3 мая (нового стиля) их разведка донесла, что к казакам в Березняги за два дня пришли еще 1000 добровольцев. В результате в Березнягах был создан полк из крестьян в 1200 стрелков.[169]

Сначала, в первые дни восстания, полки формировались полнокровные, 6-сотенного состава. Так, с 27 февраля (12 марта) был сформирован Шумилинский полк из 900 пеших и 200 конных казаков.[170] Позже, когда повстанческие части были развернуты в дивизии, полки стали формировать из 4 сотен. Так, в конце мая в Усть-Хоперском полку было 4 сотни, в сотне — 120 человек, 20 шашек, 40 винтовок. 10 (23) мая на ягоднинском направлении — 2 полка (1-й Вёшенский и 2-й Еланский) по 4 сотни (в Вёшенском — 3 конные и 1 пешая), в сотне 100–106 человек.

Командный состав в подавляющем большинстве был выборным. Исключение составляла Казанская станица. 27 февраля (12 марта) красными была перехвачена телеграмма из Казанской в Шумилинский уряднику Симонову: «Я назначен высшими властями командиром Казанского полка. Вы назначаетесь командиром Шумилинского полка. Произведите полную мобилизацию и учет нашего оружия и снаряжения. Есть ли у вас пулеметы? Ожидайте дальнейших распоряжений. Егоров».

Дисциплина была своеобразной. Кудинов писал в мемуарах: «Ни суровой подневольной дисциплины, ни смертных приговоров у меня не было». Военно-полевые суды, карательные отряды, контрразведка «были исключены». «У меня была полная свобода политического мнения, — писал Кудинов, — каждый казак мог исповедовать какую угодно идею, мог открыто говорить, и никакого преследования на него со стороны других не было. Для провинившихся у нас был народный суд: провинившегося судили сами казаки в той части, в которой проступок был совершен».[171]

Повстанцы решили: «Мы восстали против расстрелов, а потому у себя полевых судов не вводить».[172]

Подобная дисциплина на первых порах отрицательно сказывалась на боеспособности. Так, хутор Панкратов, присоединившийся к восстанию, получив приказ выслать разъезд в сторону Слащевской, собрал хуторской сбор, долго обсуждал приказ, затем выслал двоих добровольцев в санях, запряженных одной лошадью.

Повстанческое руководство стало подтягивать дисциплину. Приказ № 32 по Верхне-Донскому округу от 27 апреля (10 мая) 1919 года гласил:

«Второй окружной съезд представителей станиц и фронтовых частей в заседании своем 18 и 19 сего апреля между прочим обсуждал вопрос о частичных наших неудачах на фронте. Обменом мнений было установлено, что неудачи эти по большей части объясняются не превосходством сил противника и не его стойкостью в бою, а нашей неорганизованностью и разрозненностью действий наших боевых частей.

Неорганизованность наша замечается с самых малых боевых частей, с сотен.

Граждане, сотни, избравши себе командира, не считают своей обязанностью всецело подчиняться ему и беспрекословно исполнять его боевые распоряжения, а напротив, стремятся боевые распоряжения делать скопом — с согласия всей сотни». Съезд постановил образовать суды сотенные, полковые и дивизионные, которые избирались из трех человек и секретаря. Высшим судебным органом в округе считался Народный суд.[173] Ему были подсудны дивизионные командиры и даже командование повстанческой армии. Подсудимые приговаривались к порке от 15 до 50 розог и до 100 розог, «если провинившийся допустил преступление, которое послужило причиной лишней потери бойцов или неудачей в бою».[174] Высшим наказанием считались розги и выселение с конфискацией имущества из пределов области.[175]

Опираясь на этот документ, командный состав потребовал полноты власти, «низы» сопротивлялись.

Интересен документ: «13/5. Начдивом 1 дивизии Ермаковым был отдан приказ о введении в войсках строгой дисциплины и предоставления неограниченной власти военному совету, комсоставу. На что части дивизии в своих постановлениях высказались за строгую дисциплину, но против предоставления полноты власти командному составу. Причем наказание за все проступки, совершенные казаками или командным составом, налагаются сотней».[176]

В своих листовках, подбрасываемых в красные части, казаки писали: «У нас свобода, равенство, братство. Жалования у нас нет ни командирам, ни рядовым. Вот это равенство и братство трудового народа».[177]

2 (15) апреля приказом № 23 по Округу был объявлен единый для всех «приварочный оклад», «провиантский оклад» и «фуражный оклад»:

Говядины — 1 фунт.

Сала — 10 золотников.

Крупы пшенной — 24 золотника.

Подболточной муки — 6 золотников.

Хлеба — 2 фунта.

Крупы пшенной — 24 золотника.

Овес и ячмень — 12 фунтов.

Сено — 10 фунтов.

Военнопленным:

Говядины — 24 золотника.

Сала — 5 золотников.

Крупы — 12 золотников.

Хлеба — 1 фунт.

Крупы смешанной — 12 золотников.[178]