VIP PR

– Знаю, – Шмюльц теперь почесал правую стопу. – Только мне бы не надо, чтобы Антоновского увольняли. Пусть еще поработает хотя бы недельку. Я ж с ним по утрам в свару режусь, он же обкуренный ни хера не соображает. Я у него за месяц уже три-шестьсот отжал. Еще бы недельку и до четырех подниму, а там пусть уходит. Только бабло пусть отдаст.

– Тогда тебе придеться его отмазывать утром, – сказал Гоша Лаймонайнен. – Возьмешь косяк на себя? Не ссышь?

Если признаться честно, то Шмюльц ссал. Перед Игорем Валентиновичем Плотниковым все ссали. А с другой стороны четыре тысячи от обкуренного Антоновского больше чем пятьсот рублей (или тысяча) штрафа за большое количество бракованного «Монако». Что бы избежать и того и другого Шмюльцу надо только одно – к утру сделать заказ. На третьей линии «Монако» пошло гораздо лучше, третья линии была в лучшем состоянии и могла гнать панели даже из таких безобразных смесях какие делает Антоновский.

Утром же, когда солнышко стало не на шутку припекать, Шмюльц отдал смену Гусеницыну (сделав-таки полный заказ и вернув на третью линию рулон «Папируса»), показался на глаза Серьезному, переоделся и стал ждать Антоновского, заодно попивая чаек со смородиновым ароматизатором. Однако Антоновский задерживался у себя на смесителе, возможно даже сев играть в свару с другим работником и Шмюльц, плюнув, пошел домой. Вся ночная бригада уже разошлась по домам и потому Петр Шмюльц покинул рабочие врата в гордом одиночестве. Он зашел в «Слоненок», купил две бутылки «Короны Лайм» и оприходовал одну по пути от магазина до остановки. Сев в салон маршрутки, он стал прислушиваться к своим ощущениям – пивной напиток растекся по крови и ему стало приятно. Да еще и солнышко светило прямо в глаза, птички чирикали… Хоть и конец апреля, а все ж уже лето, мать его! Скоро он приедет дамой, ополоснется и брякнется на новый полосатый диван отсыпаться. Хорошо!

Около часа ушло на дорогу. Дорога до района Южной Поляны (совсем рядом с Пензенской Кондитерской фабрикой) была с пересадкой, по пути Шмюльц начал трезветь и быстро внедрил в себя вторую бутылочку.

При подходе к своей старой как мир четырехэтажки он подумал чуть-чуть, огляделся по сторонам (нет ли поблизости кого-нибудь знакомого) и достал свой мобильник:

– Аллё, Гульшат, привет, моя лапочка, – замурлыкал он в трубку, – Че делаешь? Ничего? Телек смотришь? Сериальчик про твоих любимых врачей? А про кого? Про шпионов? Ясно. Ну че… Это самое… Ну ты днем свободна будешь? Я приду? Ага, хорошо, тогда я сейчас покемарю немножко и к обеду к тебе. Да. Чего взять по дороге? Чего? Какого сыра? Да… Ну и винца какого-нибудь, да? Ну хорошо, жди!

Еще не закончив говорить по телефону, Шмюльц обратил внимания, что у его подъезда, к которому он подходил стоит незнакомая девушка. Он подошел к подъезду, когда сотовый был уже убран в карман.

– Здравствуйте, господин Шмюльц, – поприветствовала девушка.

– Здравствуйте.

– Я звонила вам домой вчера вечером, но мне никто не ответил и мне пришлось дожидаться вас сейчас.

– Почему вам никто не ответил? – спросил Шмюльц. – Моя супруга должна была быть дома.

– Но я так и не дозвонилась. Простите, я не представилась, – девушка быстро достала из своей сумочки визитку и протянула ее Шмюльцу. – Меня зовут Майя Козочка, я радиоведущая и журналист интернет-издания «Жизнь в Пензе».

– Да? – очумел Шмюльц. – Вы журналист…

– Я бы хотела взять у вас небольшое интервью…

– Как? Интервью?

– Да, – Майя Козочка бойко кивнула. – Я могу вам задать несколько вопросов по поводу того случая на перекрестке, когда вы стали свидетелем трагедии на перекрестке?

Интервью…

Интервью!

ИНТЕРВЬЮ!!!

Петр Степанович Шмюльц не верил своим ушам! У НЕГО БЕРУТ ИНТЕРЬВЬЮ!!!

– Да! Конечно! Вы можете взять у меня интервью! Конечно! Я готов ответить на все вопросы!

Майя Козочка улыбнулась еще милее и достала из сумочки блокнотик и ручку. Она стояла так, что Шмюльцу было видно, как на каждой страничке блокнота был написан вопрос, только какой именно он прочесть не мог. Да это и не надо было, Козочка и так задавала их вслух.

– Скажите, Петр Степанович, что вы чувствовали, когда на ваших глазах погибла Александра Ильина?

В это мгновение Шмюльц узнал имя и фамилию той несчастной погибшей. До этого она значилась в его голове как «та девчонка на дороге».

Ну Шмюльц и рассказал Майе Козочке то, что должен был чувствовать человек в его тогдашней ситуации. Страх, кошмар и при этом ответственность перед погибшей девушкой. Дескать, уж очень он хотел помочь, даже сам чуть не упал под колеса, но все же не удалось ему. Ну не удалось ему, ну не удалось. Но он очень хотел, ведь он же человек, а не железяка какая-нибудь бездушная.