VIP

– Тебя зачем командировали в Париж? – спросил Панкратов. – Вернуть музею Орсе подлинник Ренуара? Вот этим и займись.

VI

Когда-то это был железнодорожный вокзал, поезда отсюда отправлялись в Орлеан, поэтому вокзал назывался Орлеанским. Со временем составы становились всё длиннее, в платформы Орлеанского вокзала не помещались, а удлинять их не было никакой возможности, так как вокзал находился в плотно застроенном центре Парижа. В 1939-м году вокзал закрылся. Его хотели снести, но после войны ЮНЕСКО внесло здание вокзала в список памятников мировой архитектуры и взяло под свою охрану. После долгих споров правительство Жоржа Помпиду приняло решение превратить Орлеанский вокзал в музей изобразительных и прикладных искусств. Реконструкция велась по проекту итальянского архитектора Ауленти, она началась в 1980-м году и закончилась только через шесть лет. С новым музеем поделился своей богатейшей коллекцией Лувр, экспонаты покупали во всех музеях Франции и у частных коллекционеров. Денег не жалели, музей Орсе быстро превратился в одно из крупнейших в мире собраний живописи, скульптуры, архитектуры, мебели, фотографии, кино и театральной сценографии периода 1850 – 1910 годов. Среди четырёх тысяч экспонатов музея особое место занимали работы импрессионистов и постимпрессионистов Ван Гога, Гогена, Дега, Эдуарда Мане и Клода Моне, Писарро, Ренуара, Курбе, Тулуз Лотрека. Одно перечисление этих имён вызвало бы священный трепет у любого знатока живописи.

Игорь Касаев и Панкратов приехали к музею около полудня в "ситроене", взятом напрокат в "Рента-кар". Глядя, как уверенно Игорь рулит по незнакомым улицам, лишь изредка заглядывая в карту Парижа, Панкратов отметил, что он на такое не способен. Свобода – удел молодых. Они уверенно чувствуют себя в Европе, как и в Москве. Но почему-то Россия так же мало похожа на Европу, как и при советской власти. Молодежь не набрала силу? Или она ещё не вся прониклась духом свободы?

Они припарковались на стоянке на набережной Сены. Тубус с холстом Ренуара оставили в багажнике "ситроена". Игорь дал охраннику 50 евро и попросил присмотреть за машиной. Охранник слегка удивился, но деньги взял и заверил господ, что им не о чем беспокоиться. Заплатив за билеты по восемь евро и отстояв полчаса в очереди, они вошли в музей.

Орлеанский вокзал был полностью перестроен, но дух вокзала сохранился: огромный сквозной пролёт по длине железнодорожной платформы, большие круглые часы в торце, то ли старинные, то ли стилизованные под старину. Пять этажей с экспозиционными залами нависали над пролётом в виде балконов. Импроссионисты были на третьем этаже. Здесь было особенно много посетителей, но ощущения толкучки не возникало, люди как бы терялись в пространстве вокзала.

Ни на что не отвлекаясь, Игорь Касаев и Панкратов нашли по музейному путеводителю зал с картинами Ренуара и остановились перед "Балом в Мулен-де-ля-Галетт". Перед поездкой в Париж Панкратов прочитал в Википедии, что на выставке импрессионистов в 1877 году эта картина была названа критиками мазнёй, и подумал, что его вкусы остались на уровне критиков позапрошлого века. Но они пришли сюда не для того, чтобы демонстрировать свои вкусы, и потому начали вдумчиво обсуждать многофигурную композицию, платья дам, соломенные шляпы мужчин и тонко переданное художником отражение солнечных бликов, пробивающихся сквозь листву акаций. Про блики Панкратов тоже прочитал в Википедии. Их обтекали группы людей под руководством энергичных экскурсоводов, а они всё стояли перед картиной, как приклеенные. Часа через полтора на необычных посетителей обратила внимание смотрительница зала, пожилая дама в строгом костюме с белоснежным жабо.

– Чем так привлекло господ именно это полотно? – поинтересовалась она.

– Прекрасная работа, – ответил Игорь. – Никогда не видел таких гениальных подделок.

– Что вы говорите, месье? – возмутилась дама. – В нашем музее нет подделок, только подлинники!

– Про другие картины ничего сказать не могу, но этот Ренуар копия, – стоял на своём Игорь.

– Подождите, я позову искусствоведа.

Она скрылась в служебном помещении и вернулась с господином лет сорока с бледным нервным лицом. Шелковый платок, синий с белыми горошинами, повязанный вместо галстука, выдавал в нём человека искусства, а бородка клинышком и подкрученные на концах усы делали его похожим на кардинала Ришелье, каким он выглядел в исполнении артиста Трофимова в старом советском фильме "Д*Артаньян и три мушкетера".

– Мне сказали, что господа сомневаются в подлинности этого шедевра. Это так? – начал он в наступательном тоне.

– Увы, так, – подтвердил Игорь. – Не хотелось бы вас огорчать, но это подделка. Правда, выполненная с удивительным мастерством.

– И вы можете это доказать?

– Могу.

– Слушаю вас с большим интересом, – не без иронии сказал Ришелье, а в выражении лица читалось: ну что ты, мальчишка, можешь мне сказать?

Мальчишка мог сказать ему многое. Недаром Игорь старательно проштудировал все тридцать страниц заключения комплексной экспертизы научно-реставрационного центра.