Вираж бытия

Нарком «наложил лапу» почти на все самозарядные винтовки Федорова, а он их именно так переквалифицировал. И сосредоточил в одной из дивизий, что позволило перевооружить в ней всех рядовых стрелков. В остальных же дивизиях выдавал кавалерийские карабины образца 1907/1910 года. Да, они были без штыка. Но бонусы, которые они давали из-за существенно уменьшенной длинны превышали все их недостатки.

Параллельно заказал Сестрорецкому оружейному заводу разработать комплект для модернизации карабина в частях. Он должен был включать в себя короткий, складной, игольчатый штык с креплением к ложу хомутом да упором и новый курок с более удобным предохранителем[3]. Все остальное оставалось старым. Разве что ложе чуть дорабатывалось, но уже в армейских мастерских по мере поступления и монтажа комплектов. И к июню эти комплекты уже не только поступали, но и ставились. По документам чуть за две тысячи «стволов» переделали.

Также Фрунзе начал формировать отдельные роты автоматчиков, вооружая их пистолетами-пулеметами Thompson. Хотелось бы, конечно, чем-то под 9x19 Para. Но немцы нужный объем своих MP-18 поставить не могли в сжатые сроки, так как не имели возможности их производить выше сильно ограниченных квот. Поэтому пришлось закупать то, что есть. И к июню уже получилось при каждом пехотном полку создать по роте таких вот «автоматчиков».

Не забыл Михаил Васильевич и про гранаты. С ними в СССР тех лет был полный абзац. Пестрый цирк и зоопарк на выезде. Но кое-что подходящее на складах обнаружить удалось. В первую очередь его привлекли германские Stielhandgranate — те самые знаменитые «колотушки» или «толкушки» времен Первой и Второй Мировых войн. Их-то он и пытался запустить в производство на Подольском патронном заводе. Конструкция этой «колотушки» была простой донельзя. Поэтому к июню уже начались испытания, обещая к июлю-августу серийное производство.

Да, приходилось использовать массу всего «дендрофекального». Ну а что поделать? Другого-то не было. И «сразу хорошо» он сделать не мог. На это у него просто не оставалось времени.

— Время. Время. Время.

С артиллерией все выглядело и лучше, и хуже одновременно.

С одной стороны — все было просто замечательно.

Каждый полк имел по батарее из четырех 76-мм полковых пушек[4]. Каждая дивизия — по дюжине 107-мм полевых пушек[5], сведенных в дивизион. А корпус получил тяжелый и легкий артиллерийский полк, вооруженные 152-мм гаубицами[6] и теми же 107-мм пушками, что шли на дивизию, соответственно. Плюс батарея тяжелых 152-мм пушек[7].

С другой — плохо. Так как выучка личного состава оставляла желать лучшего, что в артиллерии было особенно заметно. Плюс требовались срочные работы по доработки выбранных артиллерийских систем. И раньше сентября-октября их вряд ли получится выполнить. Более того — это минимальный и крайне оптимистический срок. Да и со снарядами все было не ладно. Приходилось осторожно проверять каждый на пример снаряжением мелинитом, который имел очень небольшой срок хранения. И такие боеприпасы, несмотря на свое наличие, представляли большую опасность для стрелков, чем для противников.

Минометов пока не было. И раньше осени, край августа, не будет.

Кавалерии — всего полк. Для разведки и охранения. Больше добыть не удалось, да и не требовалось. Наравне с ним был сформирован легкий пехотный полк — на велосипедах без артиллерии. Две мотоциклетные роты. И небольшой АБТ кулак.

Небольшим, правда, он был по меркам самого Фрунзе. Для Союза так и вообще — весьма представительным.

Его ядро — танковый батально из 28 танков Renault FT-17 и «Русский Рено». Плюс три батальона, укомплектованных пушечными бронеавтомобилями «Ланчестер» да пулеметными «Остин». Больше «брони» выбить не удалось. Предлагали только английские «ромбы», каковых числилось более четырех десятков. Но Михаил Васильевич с ними связываться не стал. Себе дороже.

Остро не хватало грузовик для организации хоть какой-то мотопехоты сопровождения. Но тут он поделить ничего не мог. Все что удавалось найти, уходило обозным службам. Это было важнее.

Еще удалось развернуть небольшой авиаотряд для разведки и связи. Ну и так — по мелочи всякие прочие подразделения.

Оставалось это все притереть, утрясти и навести порядок. Ну и нормально погонять, чтобы они всем этим хозяйством научились пользоваться…

— Ну как тебе орлы? — спросил Фрунзе у Буденного, которого прихватил с собой на очередную инспекцию.

— Выглядят справно, — пригладив усы, заметил знаменитый командир 1-ой конной армии. Но без особого огонька.

— Все дуешься?

— Дуется мышь на крупу.

— Вижу же, что недоволен.

— Не спеши хоронить кавалерию. Я это говорил и на том стою. Но нарком ты, а не я.

— И как ты предлагаешь решать «австрийский синдром»? Или скажешь, что в годы Империалистической войны Франц-Иосиф в первый же год войны не лишил свою кавалерию конского состава? Миллионы лошадей положил. Раз — и гордые кавалеристы стали простой пехотой.

— То по дурости.

— А если по уму, то сейчас видишь сколько ручных пулеметов?