Вираж

На углу в свете одинокого окна топтался родственник того самого жениха. Очень уж колоритная была фигура. Он еще со свадьбы запомнился жуткой массивностью и густым утробным хохотом.

Он и сейчас возвышался над остальными, выпихнув животом всех мелких на проезжую часть. Даша объехала их по широкой дуге, повернула в сторону освещенных кварталов и только тут сообразила, что на углу затевалось нехорошее. Там махали руками, покрикивая на смеси русского и армянского. Потом двое рванули в сторону моря, остальные следом за ее машиной. Они бежали тяжело и шатко как три пьяных першерона.

Да что же это за день такой выдался! Дарья опять увязала в какой-то криминальной гадости.

За поворотом улица имела единственный, но яркий фонарь. Знакомый бомж стоял у забора, цепляясь одной рукой за прутья решетки, а другой, зажимая рану на голове. Шапку он потерял. Длинные слипшиеся от крови волосы свешивались сосульками. На звук приближающейся машины он дернулся и махнул рукой. Так инстинктивно останавливают такси. Но, видимо спохватившись, заковылял к деревьям – спрятаться в тени.

Ну что ей оставалось делать?! Кляня себя всеми известными клятвами, Даш подъехала и распахнула дверь:

– Быстро!

Он не заставил повторять дважды, проворно и привычно уже забился под заднее сиденье, только дышал тяжело. Пока троица выскочила на светлый перекресток, Даша успела отъехать, и теперь катила себе, вроде не при чем.

– Я тебе машину кровью испачкал, – прохрипел бомж.

– Сам испачкал, сам отмоешь.

Вот так вот! Она решила больше не бояться. Ну не походил этот человек на спившегося бродягу.

Когда вокруг тебя в течение двух лет говорят почти исключительно на русском матерном, начнешь разбирать нюансы. Нормальная лексика осталась в другой жизни. Там же остались люди, с которыми хотелось общаться не из меркантильных соображений или по работе – просто сидеть в углу и слушать, потому что интересно.

Центральная площадь городка распахнулась как дверь из темного коридора в праздник. За каскадом неработающих зимой фонтанов стояли, опутанные гирляндами пальмы. По ним скакали разноцветные огоньки ярко и весело почти как летом. Даша свернула на мост, попетляла по запутанному серпантину ближней горки и, наконец, уперлась фарами в собственные ворота.

Машину она бросила во дворе, тащиться открывать сарай, загонять туда тойотку, закрывать, уже не осталось сил.

– Пойдемте.

– Чей это дом? – спросил бомж, выбравшись из машины.

– Мой.

– Впечатляет.

– Заткнитесь, умоляю. И еще: оставьте вашу фуфайку на улице. Воняет, знаете ли.

– Я бы и штаны оставил, да как-то оно не комильфо.

– Не забудьте подмести двор перьями шляпы.

Человека сильно качнуло. Он схватился рукой за стену.

– Я бы посидел с вашего позволенья.

Но фуфайку сбросил и шагнул за Дашей в тускло освещенную прихожую. Большая часть вони осталась на улице, однако, и той, что он привнес, хватало.

Было бы идеально, оставить его в сарае. Там когда-то гнездились строители. Даша поставила им печку буржуйку. Гастарбайтеры кайфовали и просились на постой до конца зимы. Но выкинуть спасенного – как ни крути – человека на холод она уже не могла. Оставался еще цокольный этаж. Даша просидела в нем всю прошлую зиму, обогреваясь надеждами и самопальной газовой печкой. Этой зимой она ее вообще не включала. В цоколе было не холодно, но и жилой атмосферу не назовешь.

– Тут лестница. Подняться сможете?

– Мы как будто уже перешли на ты.

– Вам показалось.

Дома было тепло. Только стянув куртку, Даша поняла насколько устала. Хотелось лечь и не шевелиться. Со дна мутными завихрениями поползла злость. За каким лядом она вообще ввязалась? Дура – дура и есть. Притащила в дом неизвестно кого…

Он все же сел. Не нашел ничего подходящего и опустился прямо на пол у двери. Кровь уже не бежала. На виске справа запеклась толстая черная корка. Узкое изможденное лицо неожиданно сдавало в благородную аскезу. Над тонким с горбинкой носом сошлись темные брови. Губы он сжал, глаза прикрыл.

– Сейчас. Посижу…

– Сидите. Я принесу аптечку. Вас в больницу надо было, да сегодня дежурит… у нее муж с полицией связан. Я так поняла, лишние участники в вашей судьбе вам не нужны.

– Угу, – мыкнул сквозь зубы бомж и открыл глаза.

Ничего от мутного безразличия к себе и окружающим, которые отличали эту социальную породу. Даша встретила серый, очень светлый, внимательный взгляд. Боль и усталость присутствовали, конечно – куда же без них – но и нормальный человеческий интерес тоже.

Дома нашлось все необходимое. Даша вообще-то держала аптечку не только для собственных нужд. Ее выезды на спасение утопающих в запое требовали широчайшей медподготовки. Даже малый хирургический набор имелся.

На виске оказалась всего-навсего широкая плоская ссадина. Но крови набежало все же очень много.

– Идите в душ. Смойте кровь. Не бойтесь, мылом помойте. Я потом обработаю.

– Что, и горячая вода есть?

– Спуститесь в цокольный этаж. – Ее соцкорректоности не хватило на то чтобы предоставить свою собственную ванную. А в цоколе хоть и прохладно, но горячая вода в душевой таки имелась. – Вот полотенце.