Вирджиния Вулф: «моменты бытия»

Увивался за ней одно время и дамский угодник Клайв Белл, «радужный Белл», как она его называла. Зимой и весной 1908 года, после рождения первого сына Джулиана, Беллы жили вместе с Вирджинией в Сент-Айвз, и, спасаясь от детского крика и неизбежных в такое время семейных сцен и хлопот по хозяйству, Клайв отправлялся с золовкой на длинные, многочасовые прогулки. Тогда-то у него с Вирджинией и установилась особая интеллектуальная близость («Мы с Беллом проговорили о природе добра до часа ночи»). Но только интеллектуальная. Шансов добиться успеха у радужного Белла было немного. Во-первых, Вирджиния была с детства предана старшей сестре, которая, надо признать, одно время, когда намечался этот внутрисемейный любовный треугольник, даже ревновала мужа к сестре – пока не отвлеклась на собственный роман с Роджером Фраем. Предана, при этом, очень возможно, завидовала ее семейному счастью и благосостоянию, и в то же время боялась это счастье нарушить. А, во-вторых, сексуальная сторона жизни Вирджинию уже тогда занимала не слишком; в мужчинах, которые за ней ухаживали, ее интересовало то, что выше, а не ниже пояса. И увлекалась она (сознательно или бессознательно) теми мужчинами, которые, подобно Литтону Стрэчи, предлагали ей свою дружбу, а не любовь, не домогались ее как женщины. Женщины столь же красивой, сколь и недоступной. Вот как описывает ее в те годы одна из посетительниц четвергов на Фицрой-сквер 29, ее приятельница Розамунд Леманн:

«Она была необычайно красива – аскетичной, интеллектуальной красотой: высокая, худая, строгие черты длинного, узкого лица готической мадонны, большие печальные глаза под изящно приспущенными веками. Особым очарованием обладал ее голос – легкий, музыкальный, с хрипотцой. Когда она протягивала к камину свои тонкие пальцы, то в отсветах пламени они были такими прозрачными, что казалось, будто угадываешь под кожей длинные, хрупкие кости».

Красива и озорна. Увлекалась (как, впрочем, и другие блумсберийцы) всевозможными играми – на игровой характер блумсберийского сообщества обращали внимание многие критики и историки. У нее, у Ванессы, Клайва Белла, Сэксона Сидни-Тёрнера и Адриана было, помимо четверговых дискуссий, «Клуба по пятницам» и «Общества чтения пьес», еще несколько любимых игр. Одна – в слова: называлась буква, и выигрывал тот, кто за полминуты (время фиксировал дотошный Клайв) напишет больше всего слов. Другая – «роман в письмах» или «бал-маскарад»: участники, назвавшись вымышленными именами и исполняя роли вымышленных персонажей, вступают в переписку, что позволяет им обмениваться чистосердечными мнениями друг о друге, чего бы они едва ли позволили себе в реальной жизни.