Вирелка дома? Том 1

В связи с тем, что я родился в конце ноября, в школу пришлось пойти с восьми лет. Прекрасно помню свой первый день в классе. Меня посадили на последнюю парту первого ряда, что возле окна, с каким то мальчиком, а на среднем ряду на последней парте сидела девочка с большими косами и белыми бантами в них. Передник у нее был тоже белый, а на парте лежал букет цветов. Она одна из всего класса принесла цветы (до сих пор не знаю, где ее родители нашли цветы в Руднегорске).

С первого взгляда я был поражен ее красотой и не мог отвести от нее глаз до тех пор, пока она не показала мне язык. Я сразу пришел в себя, смутился и наверное покраснел. Учительница даже сделала мне замечание, что сижу как-то боком и не смотрю на неё.

Потом она увидела, что на парте у девочки с большими косами лежал букет и спросила:

– Это ты мне цветы принесла?

– Да,– смущенно ответила та.

– Ты можешь мне их отдать.

Девочка встал из-за парты, быстрым шагом подошла к учительнице и отдала ей цветы, при этом как-бы смущенно слегка качнула телом.

– Спасибо, как тебя зовут?

– Катя Полянова.

– Спасибо тебе, Катя Полянова, какие красивые цветы, а теперь ты можешь сесть на свое место.

Катя облегченно вздохнула и чуть ли не бегом устремилась к своей парте, а я опять смотрел на нее во все глаза, как будто пытался запомнить на всю жизнь.

Мою первую учительницу звали Вера Николаевна.

Больше я ничего не помню о своем первом школьном дне.

Придя домой из школы, я первым делом выложил:

– Мама, там такая красивая девочка у нас в классе, ее зовут Катя!

Не ожидавшая, что я начну свой рассказ о первом дне в школе с такого заявления, мама в замешательстве заметила:

– Тебе, Валерик, еще рано об этом думать.

Да я уже и не думал, так как надо было срочно пообедать и бежать во двор играть в футбол, но вечером, уже засыпая, у меня вдруг промелькнуло в голове:" Как хорошо, что завтра в школу и я опять увижу Катю".

В те годы девочек очень часто называли Ленами и Олями, а вот имя Катя было достаточно редким, как в прочим, и Настя.

Мне было всего восемь лет, но любовь поразила мое маленькое мальчишеское сердце и я ничего не мог с этим поделать. Это была моя первая и единственная детская любовь.

Урок чтения.

В те далекие годы в определенных слоях населения бытовало стойкое понятие, что не надо заморачиваться с подготовкой ребенка к школе, мол, на то она и школа, чтобы детей всему учить. Никому и в страшном сне не могло присниться, что для поступления в первый класс хорошей школы, скажем в Москве, когда нибудь надо будет нанимать за приличные деньги репетитора своему отпрыску.

В Руднегорске было всего две школы и обе были хорошИ и никаких проблем с поступлением в первый класс ни у кого не было. Некоторые дети приходили в первый класс абсолютно не умея читать и считать и таких могло быть чуть ли не пол-класса. Родители детей другой половины класса исповедовали иной подход к подготовке своих дошколят, а именно: на школу надейся, а читать и считать ребенка надо научить заранее.

Моя мама придерживалась этого принципа и начала учить меня читать с шести лет, да так успешно, что на свой семилетний день рождения я вслух прочитал поздравление в стихах от своей семьи, которое написал папа печатными буквами и вручил мне вместе с подарком. У папы, кстати, был каллиграфически почерк. К сожалению, я в него не пошел и в дальнейшем писАл, по словам мамы:" Как курица лапой !"

Школьного букваря мне хватило на две недели , а к моменту поступления в первый класс, я уже свободно читал детские книжки да и вообще любой неадаптированный текст.

 На уроках чтения мне было чрезвычайно скучно. Учительница меня почти не спрашивала, так как ей было чем заняться и без меня – в классе присутствовали дети, которые не могли прочесть слово "мама".

– Так, Саша Лавриков, какая это буква?– вопрошала Вера Николаевна, показывая на доске огромную картонную букву "М"

– Буква "мэ", – неуверенно сказал Саша.

– Хорошо, а эта?-, подвесив рядом с "М" другую букву.

– Это "аа",– радостно и несколько протяжно возвестил Лавриков.

– Молодец! А теперь прочтем вместе эти две буквы,– и она показательно сжала губы, при этом зачем-то смешно выпучила глаза, всем свои видом помогая понять как будет звучать вместе эти две буквы.

Сашка долго примеривался, шевелил губами, зачем-то выставил палец, как-будто хотел подчеркнуть им буквы на доске и наконец громко произнес:

– Мэ-а !

У него получилось очень похоже на крик осла:

И-а!

От неожиданности я прыснул от смеха.

Учительница, которая чуть ли из себя не вылезла, помогая прочесть этот простейший, на мой взгляд, слог, очень разозлилась на Лаврикова, но "собаку спустила" почему-то на меня:

– Страгин, что это еще за смех?! Ты мешаешь своему товарищу учиться, а мне проводить урок,– при этом она опять выпучила глаза и покраснела.

Урок чтения продолжался. Я хоть и чувствовал себя виноватым, но до конца смех в себе подавить не мог. Он бурлил во мне, готовый в любую минуту выплеснуться наружу.