Виргилий в корзине

Павел Муратов Виргилий в корзине

М. М. Хуссиду

Рассказывают, что маг Виргилий каждый вечер навещал волшебницу Мелибею. Он подымался по ступеням длинной лестницы, которая вилась в башне. Три железные двери раскрывались перед ним сами собой, и только четвертую открывала служанка. Мелибея возлагала ему на голову лавровый венок; взяв за руку, она сажала его рядом с собою за стол.

Это были необыкновенные ужины в башне у Мелибеи! Семисвечник, найденный в подземелье Иерусалимского храма, освещал их, и пламя его свечей колебалось от взмахов крылышек взволнованных летучих мышей, гнездившихся в трещинах башни. Иная из них падала, ослепленная, на белую скатерть, судорожно сжимая свои когти. Мелибея ласково брала ее на ладонь, ощущая теплоту маленького бьющегося сердца и холод перепончатых крыльев.

В замысловатых посудинах алело и багровело вино, которое продляло молодость мудрецу, но могло бы отнять разум у обыкновенного человека. Птицы с радужными перьями и позолоченными клювами лежали рядком на одном блюде, в то время как на другом подмигивал тусклый глаз рыбы, покрытой перламутровой чешуей. Виргилий удивлялся разнообразной форме корней, откопанных и приготовленных искусством хозяйки. Одни из них напоминали голову не родившегося на свет младенца, другие — клешню рака, третьи — тело змеи, четвертые — стержень Приапа. Мелибея объясняла свойственное каждому из них качество, разливая драгоценный мед из золотого кувшина. Аромат этого меда был так силен, что его слышали издалека дикие пчелы и осы, пробуждаясь и гудя в дуплах священных дубов.

За столом Мелибея загадывала своему гостю загадки, и не было ни одной, которой не мог бы разгадать маг. Она положила перед ним гранатовое яблоко, румянившее свой выпяченный зрелостью зерен бок. «Отчего тверда кожа этого плода, — спросила она, — отчего скуден он сладким соком, отчего нежная оболочка скрывает сухие горьковатые семена?»

«Мелибея, — отвечал Виргилий, — яблоко гранаты объясняет нам, что жизнь действительная есть лишь посев жизни грядущей. Твердая кожа предохраняет зерна. Сладкий сок и нежная мякоть утоляют жажду лишь на короткое мгновение. Семена сухи и горьковаты для того, чтобы не обратил их в пищу человек. Но в них как раз и заключена причина вечного возрождения».

В другой раз Мелибея подвела своего гостя к окну и широко распахнула его. «Гляди и слушай», — сказала она. В синеве вечера Виргилий видел под собою весь Рим. На семи его холмах курились алтари ложных богов. Вырисовывались увенчанные зубцами замки сенаторов и баронов. Отблеск зари медлил расстаться с бронзовой крышей круглого императорского дворца. На высоких столпах возвышались друг против друга Юпитер, сжимающий в руке молнию, и Нептун, замахнувшийся своим трезубцем. Виргилий слышал говор народа, стук колес, топот копыт, шаг воинов.

«Скажи-ка, что ожидает империю: мир или война?» — спросила волшебница. Виргилий прислушался. «Мир!»— воскликнул он без всякого колебания. «Ты слышишь, — он продолжал, — сегодня ветер доносит мычание рогатого скота и блеяние овец с воловьего рынка. Завтра пахарь из Лаурента спокойно выберет там пару белых, как снег, животных, чтобы запрячь их в ярмо, украшенное красными ленточками. Пастух из Сабинских гор приобретет там новых ярок для своего стада. Если бы ветер дул с другой стороны и голос мирного труда был бы заглушен стуком молотков, выковывающих шлемы и латы, я сказал бы тебе, что империю ждет война. Легионы выступили бы завтра к границам».

Однажды Мелибея погасила на своем столе все свечи. «Отчего ты не видишь больше камней, которые только что блестели перед твоими глазами на моих пальцах и на моем платье? — спросила она. — Куда девался зеленый свет изумрудов, красный — рубинов и синий— сапфиров. И отчего только один жемчуг у меня на груди продолжает сиять в темноте собственным светом?» — «Мелибея, — отвечал, подумав, Виргилий, — драгоценные камни порождены в темных недрах земли первобытным огнем. Вынесенные на поверхность, эти пленники впивают чуждый им свет солнца и покорно отражают его. Напротив того, жемчуг создан светлой стихией вод, растворяющей солнечные лучи. Он сам содержит в себе живую частицу солнца и оттого он мерцает в темноте, как маленькая планета».

Виргилий приблизился к искушавшей его своими лукавствами женщине. «Жемчужины светятся в темноте так же, как светится твоя грудь, которую украшают они. Поверхность их так же тепла и приятна осязанию, как поверхность твоей кожи. И в твоих жилах текут живые частицы солнца. Но в то время как безароматно морское зерно, выглаженное соленой водой, твоя кожа благоухает всем, что заставляет благоухать на земле солнечный луч». Мелибея отстранила его рукой. «Эти вещи, — воскликнула она, — ты рассказывай, поэт, тем придворным дамам, к которым ты ходишь, не скрывая от людей своих посещений».