Виргинцы. Книга 1

Как-то на днях мой друг мистер Вулф, когда его полк, двадцатый полк, был на смотру в Сент-Джеймском парке, сделал мне честь представить меня его королевскому высочеству главнокомандующему, и он был со мной очень милостив. Такой толстый веселый принц, простите мне мою вольность, а его манера держаться напомнила мне злосчастного генерала Брэддока, с которым, на свое горе, мы познакомились в прошлом году. Когда ему назвали мою фамилию и сообщили, что милый Джордж участвовал в злополучном походе Брэддока и пал на поле брани, он долго со мной разговаривал — спрашивал, почему такой молодой человек, как я, не служит. И еще, почему я не поехал к прусскому королю, великому полководцу, чтобы принять участие в одной-двух кампаниях: ведь это же было бы лучше, чем шляться в Лондоне по раутам и карточным вечерам. Я сказал, что с радостью поехал бы, но что я теперь единственный сын и, хотя матушка на время меня отпустила, мое место с ней в нашем виргинском поместье. Генерал Брэддок, сказал его высочество, писал сюда о преданности госпожи Эсмонд, и он будет рад быть мне полезным. Потом мы с мистером Вулфом были приняты его высочеством в его резиденции на Пэл-Мэл. Мистер Вулф, хотя он еще совсем молод, служил во время шотландской кампании под командой его высочества, которого мистер Демпстер у нас дома так горячо любит. Да, конечно, он был излишне суров, если только можно быть излишне суровым с мятежниками.

Мистер Дрейпер перевел половину ценных бумаг, принадлежавших моему покойному папеньке, на мое имя. Вторая же половина должна оставаться в ведении душеприказчиков, пока вне всяких сомнений не подтвердится наша горькая потеря, а я бы правую руку отдал, лишь бы она не подтвердилась. Ах, милая матушка! Не проходит дня и даже часа, когда бы я не вспоминал о нем. Я часто сожалею, что его тут нет со мной. Мне кажется, что я становлюсь лучше, когда думаю о нем, и был бы счастлив, ради чести нашей семьи, если бы ее здесь представлял он, а не

ваш, милостивая государыня, послушный и любящий сын

Генри Эсмонд-Уорингтон.

P. S. Я похож на ваш прекрасный пол, который, как говорят, всегда о самом главном пишет в поскритуме. Мне следует рассказать вам об особе, которой отдано мое сердце. Я напишу об этом после, спешить ведь некуда. А пока скажу только, что она самого благородного происхождения и ее семья не уступает в знатности нашей".

"Кларджес-стрит, Лондон,

23 октября 1756 года.

Мне кажется, любезная сестра, что хоть родство между нами и близкое, мы всегда были далеки друг от друга, если вспомнить поэта, которого так любил ваш незабвенный отец. Когда вы увидели свет в наших Западных Владениях, моя мать была, конечно, много моложе матери Исаака, но я-то уже годилась вам чуть ли не в бабушки. И хотя она отдала вам все, что у нее было, включая и ту малую толику любви, которая должна была бы принадлежать мне, все же мы можем обойтись и без любви, если положимся на доброжелательность друг друга, а я ведь имею некоторое право на ваши добрые чувства, как ради вашего сына, так и ради вашего отца, которого я любила и ставила выше всех мужчин, каких мне довелось знать в этом мире, — он превосходил почти всех, хотя и не нашел в нем славы. Но среди тех, кто нашел ее, — а я видела таких немало, — почти никто, поверьте, не мог сравниться с мистером Эсмондом умом и сердцем.

Будь мы с вами ближе, я могла бы вам кое-что посоветовать касательно знакомства вашего юного джентльмена с Европой, а вы бы последовали моим советам или пропустили бы их мимо ушей, как делается в этом мире. Но, во всяком случае, вы могли бы сказать потом: "А она советовала правильно, и послушай Гарри госпожу Беатрису, ему было бы лучше". Любезная сестра, вы не могли знать, а я, кому вы никогда не писали, не могла вас предостеречь, но, приехав в Англию, в Каслвуд, ваш сын нашел там только дурных друзей, если не считать старой тетки, о которой уже пятьдесят лет говорят и рассказывают всякие скверности — и, возможно, не без основания.

Я должна сказать матери Гарри то, что ее, без сомнения не удивит: он нравится почти всем, с кем его сводит судьба. Он воздержан на язык, щедр, смел как лев и держится с гордым достоинством, которое очень ему идет. Вы сами знаете, красив он или нет, и я люблю его нисколько не меньше оттого, что он не острослов и не умник, — мне никогда не были по душе господа, которые звезды с неба хватают, настолько они умнее своих ближних. Прославленный друг вашего отца мистер Аддисон мне казался поверхностным педантом, а его прихвостень сэр Дик Стиль был противен и пьяный и трезвый. А ваш мистер Гарри (revenons a lui {Вернемся к нему (франц.).}) звезд с неба, несомненно, не хватает. В книжной премудрости он осведомлен не больше любого английского лорда и нисколько от этого в моем мнении не теряет. Если небеса не скроили его по этой мерке, то ничего ведь не поделаешь.