Виргинцы. Книга 1

Вскоре он совсем ободрился и, с улыбкой отложив в сторону украшения, которые подарил Марии, рассказал ей, в какое опасное положение он попал, заложив такие же безделки, купленные в кредит, и как стряпчий совсем недавно оскорбил его, коснувшись этой темы. Деньги своей милой Марии он не возьмет пока у него денег достаточно, более чем достаточно, но он ценит ее двадцать гиней так, словно их двадцать тысяч. Он никогда не забудет ее любви и доброты — никогда, и клянется в этом всем, что для него свято. Его матушке станет известно ее бескорыстное благородство. Она придала ему новые силы в ту минуту, когда он совсем пал духом под тяжестью стыда и позора. Да благословит ее за это небо! Пересказывать беседу кузена и кузины дальше нет надобности. После визита Марии мрачный день словно посветлел, и даже сносить заключение стало легче. Свет вовсе не такой уж себялюбивый и холодный. Вот нежное существо, которое истинно его любит. Даже Каслвуд оказался не так плох, как он было подумал. Он был чрезвычайно огорчен, что не в состоянии помочь своему родственнику. Но он весь в долгах. А денег, которые он выиграл у Гарри, он лишился на следующий же день. Но он сделает все, что в его силах. В самое ближайшее время он навестит мистера Уорингтона. Сегодня же он дежурит во дворце и не может распоряжаться собой, почти как Гарри. Вот так они мило и нежно болтали, пока не начало смеркаться, а тогда Мария, вздохнув, попрощалась с Гарри.

Дверь, только-только закрывшаяся за ней, вновь растворилась, и в комнату вошел Дрейпер.

— Ваш покорный слуга, сэр, — сказал стряпчий.

Его голос, как и самое его присутствие, были Гарри крайне неприятны.

— Я ждал вас, сударь, три часа назад, — ответил он резко.

— Стряпчий не всегда волен распоряжаться своим временем, — сказал мистер Дрейпер, который только что кончил совещаться с бутылкой портвейна в ресторации. — Но ничего. Теперь я в полном вашем распоряжении. Надо полагать, вы согласны, мистер Уорингтон. Собрали свой саквояж? Как! Вы еще в халате? С вашего разрешения я спущусь в контору и все улажу, а вы позовите своего черного лакея и принарядитесь. Карета ждет у дверей и единым духом помчит вас обедать к баронессе.

— Вы обедаете у баронессы де Бернштейн?

— Не я. Где уж мне удостоиться такой чести! Но вы же будете обедать у тетушки, я полагаю?

— Мистер Дрейпер, вы слишком много позволяете себе полагать, — говорит мистер Уорингтон, который кутается в халат и выглядит очень внушительно и свирепо.

— Помилуйте, сэр! О чем вы?

— А вот о чем, милостивый государь: я обдумал все и решил, что было бы недостойно взять назад слово, которое я дал благородной и верной женщине.

— Что за дьявольщина, сэр! — вопит стряпчий. — Говорю же вам, она потеряла эту бумагу! Вас ничто не связывает! Ничто! Да ведь она годится вам в...

— Довольно, милостивый государь! — говорит мистер Уорингтон, топнув ногой. — По-видимому, вам кажется, что вы разговариваете с еще одним крючкотвором. Насколько я понимаю, мистер Дрейпер, вы не привыкли иметь дело с людьми чести.

— Ах, с крючкотвором! — в ярости восклицает мистер Дрейпер. — Ах, люди чести! Так позвольте вам сказать, мистер Уорингтон, что я человек чести не хуже вас. Возможно, я не числю среди своих знакомых игроков и жокеев. И я не спускал в карты отцовского наследства и не жил как вельможа, располагая только двумястами пятьюдесятью фунтами в год. Я не покупал часов в кредит и не закладывал... только посмейте меня тронуть, сэр! — И стряпчий отскочил к двери.

— Туда, туда, — говорит Гарри. — В окно я вас выбросить не могу, потому что на нем решетка.

— Так, значит, я сообщу своей доверительнице, что вы ответили "нет"! выкрикивает Дрейпер.

Гарри шагнул вперед, сжимая кулаки.

— Если вы скажете еще хоть слово, я... — произнес он, но тут дверь поспешно захлопнулась, фраза осталась незаконченной, Дрейпер в ярости отправился к госпоже де Бернштейн, которая, хотя он постарался представить все в наивыгоднейшем для себя свете, выбранила его еще более свирепо, чем даже мистер Уорингтон.

— Как! Она мне верит, а я ее покину? — говорит Гарри, расхаживая по комнате и шурша парчой. — Милая, преданная, великодушная женщина! Я останусь ей верен, даже если буду заточен на долгие годы!

Отослав стряпчего после бурных объяснений, безутешная старуха села за обед, который надеялась разделить с племянником. Перед ней стоял пустой стул, предназначавшийся для него, блестело серебро его прибора, сверкали пустые рюмки. Дворецкий безмолвно подавал ей одно блюдо за другим, она пробовала и отталкивала их. Наконец верный слуга попытался уговорить свою госпожу.

— Уже восемь часов, — сказал он, — а вы весь день ничего в рот не брали. Вам надо подкрепиться.

Но она не стала есть. И спросила кофе. Пусть Кейс подаст ей кофе. Лакеи убрали со стола. Их госпожа, как и раньше, сидела перед пустым стулом.

Затем вернулся старый слуга — без кофе — и странным испуганным голосом доложил:

— Мистер Уорингтон!

Старуха вскрикнула, поднялась с кресла, но тут же вновь упала в него, вся дрожа.