Виргинцы. Книга 2

— Но уж если пополам, так все пополам; если ты делишься со мной своими кафтанами, так я должен разделить с тобой содержимое моих карманов, Гарри, иначе это будет нечестно!

И Гарри снова и снова клялся, что нет и не будет на всей земле второго такого брата, как его Джордж. И с каким же грохотом летел он по дороге, погоняя лошадей! И как он был доволен и горд, что везет такого брата! Они прибыли в Кенсингтон в отличнейшем расположении духа, и Гамбо обрушил такой град ударов на парадную дверь лорда Каслвуда, что самый дюжий ливрейный лакей Сент-Джеймского дворца был бы им посрамлен.

В комнате, куда были проведены молодые люди, находилась только леди Каслвуд и ее дочь леди Фанни. Уилл не выказал особого желания повстречаться с Гарри лицом к лицу, милорд был еще введет, и у Марии тоже имелись свои причины отсутствовать — до тех пор, по крайней мере, пока не высохнут слезы на глазах. Когда мы теперь, в наши дни, подкатываем в карете шестеркой к дому кого-либо из друзей, когда Джон докладывает о нас хозяевам, когда наконец мы вступаем в гостиную, с нашими лучшими шляпами в руках и с нашими лучшими воскресными улыбками на устах, приходит ли нам в голову, что наше вторжение прерывает семейную ссору? Что мы с притворными и жеманными улыбками ступаем по не остывшему еще пеплу семейного пожара? Что в то время, пока мы шествовали от парадной двери до гостиной, мистер Джонс, миссис Джонс и барышни Джонс успели перегруппироваться в небольшую семейную живую картину: одна из девиц с невинным видом переставляет цветы в вазе; другая склонилась над молитвенником; маменька с модной вышивкой в руках возлежит на софе, успев спрятать счета мясника и бакалейщика под подушку и высунуть из-под края платья кончик маленькой ножки, а честный Джонс, вместо того чтобы произнести: "Черт бы побрал этого Брауна, опять его принесла нелегкая", — дружелюбно простирает вам руку и, изобразив на лице радость, восклицает: "Браун, друг мой, рад вас видеть! Надеюсь, вы останетесь позавтракать с нами?" Итак, повторяю: разве не случалось нам становиться жертвами маленьких домашних хитростей и зрителями семейных комедий, разыгрываемых специально для нас? Так будем же благодарны не только лицам, но и маскам! Не только искреннему радушию, но и лицемерию, которое скрывает от нас неприятные нам истины! И пока я, к примеру сказать, эдак непринужденно болтаю с вами, какое, собственно, имеете вы, сударь мой, право знать, что на самом-то деле творится у меня в душе? Быть может, меня терзает подагра, или мой старший сын только что прислал мне из колледжа на тысячу фунтов неоплаченных счетов, или я еще не оправился от нападок "Неподкупного стража", доставленного мне по почте, или я из рук вон плохо пообедал остатками вчерашнего ужина, на который вас не пригласил, и тем не менее скрываю свои муки, натягиваю на лицо веселую улыбку и говорю: "Пришли пообедать с нами, чем бог послал, Браун, друг мой? Бетси! Прибор для мистера Брауна! Кушайте! Будьте как дома! Не обессудьте, чем богаты…" Я утверждаю, что этот обман — не что иное, как прекрасное самопожертвование, и что лицемерие — это истинная добродетель. Поверьте, если бы каждый из нас напрямик высказывал то, что у него на душе, жизнь в нашем обществе стала бы невыносима!

Как только слуга доложил о молодых виргинцах, леди Каслвуд поднялась им навстречу с самым непринужденным и приветливым видом.

— До нас уже дошли слухи, Гарри, об этих совершенно поразительных событиях, — сказала она, с подчеркнутым дружелюбием глядя на младшего брата. — Милорд Каслвуд только что во время завтрака сказал нам, что намерен сегодня же побывать у вас, мистер Уорингтон, а вы, кузен Гарри, поверьте, что наша любовь к вам никак не уменьшится оттого, что вы обеднели.

— Теперь мы получили возможность доказать вам, что любим вас не за ваши земли, Гарри, — подхватила вслед за маменькой леди Фанни.

— А будете ли вы любить меня, которому теперь достались эти земли? — с улыбкой спросил мистер Джордж, отвешивая поклон.

— О, кузен, мы будем любить вас за то, что вы так похожи на Гарри! отвечала находчивая леди Фанни.

Ах, кого, знающего свет, не приводила в восхищение та изумительная легкость, с какой знатные дамы то дают вам отставку, то дарят вас своим расположением? Обе дамы адресовались теперь почти исключительно к младшему брату. О, они были вполне учтивы и с мистером Джорджем, но уж к мистеру Гарри исполнены самой горячей любви; они были с ним непринужденно дружелюбны, ласковы и добры и нежно его журили: как мог он столько, столько, столько дней не посещать их!

— Лучше бы Гарри удовольствовался чашкой чая и партией в пикет с нами, чем проводить время кое с кем другим, — заметила леди Каслвуд. — Мы получаем удовольствие, выигрывая у вас на пакетик булавок, и большего нам не надобно. Но, к сожалению, молодые люди не понимают собственного блага.

— Теперь, когда у вас нет больше денег на настоящую игру, вы можете приходить и играть с нами, кузен! — воскликнула добросердечная леди Фанни, подняв кверху пальчик, — и ваше несчастье обернется счастьем для нас.