Виринея, ты вернулась?

– Она могла сделать что угодно, – вздохнул Глеб. – Как оказалось, я вообще мало что знаю о своей жене. К тому же время такое было – конец девяностых. Самое то ловить рыбу в мутной воде. Вам что-нибудь предложить, господа? – светским тоном обратился он к Анатолию и Борису. Те синхронно покачали головами.

– Что она рассказывала о своем детстве? Имена, друзья, воспоминания? – продолжил допрос Анатолий.

– Ничего не рассказывала. – Глеб заправил еще одну капсулу, казалось, что еще немного – и он отключится.

– Глеб Николаевич, осторожней с кофе, такое количество потреблять вредно, – мягко предупредил Борис.

– Хуже не будет. – Глеб нажал на кнопку. – Мы сразу договорились – никаких вопросов. Мне не хотелось рассказывать, чем я промышляю, а она лишь один раз сказала, что детство вспоминать не хочет, и этого хватило, чтобы не задавать лишних вопросов.

– Занималась ли она каким-то спортом? Или, может, в хоре пела? Какие у нее таланты?

– Ничего такого, – покачал головой Глеб, беря чашку и делая маленький глоток.

– Она постоянно читала, – напомнил Борис, – человек без образования и увлечений обычно не обременен любовью к книгам.

– Откуда вы?.. – Глеб обреченно махнул рукой. – Нет, она не все время читала. Я вспомнил. Она как-то пошла в книжный магазин и купила там целую кипу книг, уйму денег потратила, я даже расстроился немного. И там ерунда какая-то была типа Жюля Верна или чего-то про индейцев, я еще удивился, такое обычно в школе читают, а она накинулась. Как будто у нее до приезда в город вообще не было возможности читать.

– Вы замечали еще что-то особенное в ее поведении? – Анатолий принял стойку. Наконец-то Глеб начал выдавать интересную информацию.

– Да не сказать чтобы… Она просто… даже не знаю, как сформулировать. Она не такая, как все, – наконец подыскал нужное определение Глеб.

– В чем это выражается? – уточнил Борис.

– Ну, например, вначале она себя вела как маленький Маугли. Чтобы было понятно – ее растила бабка, достатка в семье не имелось, не до жиру – быть бы живу. Поэтому, когда мы только поженились, Вера попросила меня купить самый мягкий матрас, который только нашелся в магазине. Первое время мы спали на водном, – улыбнулся Глеб, вспоминая те счастливые дни. Искренний восторг Веры и ее смех. – Потом я повел ее в магазин купить одежду, и она выбрала, – он хихикнул, – это был просто ужас, если честно. Какие-то платья вечерние с камнями и блестками, туфли на высоченных каблуках, тонны макияжа. Потом Вера начала почти каждый день ходить в парикмахерскую-маникюр-педикюр-спа, я даже переживал, что она станет как одна из моих подружек. Бывших, – быстро уточнил он.

– Не вижу ничего «не такого», – критически заметил Борис, – типичное поведение молодой девочки, добравшейся до большого города.

– Но через год она родила Олю, и все изменилось. Как подменили, – пояснил Глеб, – выкинула все вещи, влезла в джинсы с футболками, каблуки так ни разу больше и не надела. Сидеть стала на полу, перестала пользоваться косметикой и ходить по парикмахерским. Голову мыла травой какой-то и Олю купала тоже только в отварах. Дом заставила купить, сад насадила, ну, вы видели.

– Вернулась к истокам, – пробурчал Анатолий.

Борис согласно кивнул.

– Что еще? – спросил он у Глеба.

– Да ничего. В доме запретила перегородки ставить – выкрасила все в белый цвет, окна огромные, много воздуха и света. Ну, сами видите.

– Дело вкуса, – хмыкнул Борис. – Что тут странного?

– Да вроде бы и ничего, – Глеб задумчиво пожевал губу и удивился, что кофе так быстро закончился, – но когда я предложил сделать кухню в отдельном помещении и из нее вывести дверь в гостевой туалет, Вера заплакала. Знаете, это вообще один-единственный раз, когда она плакала.

Борис кинул взгляд на Анатолия, тот кивнул. Он ничего не записывал из того, что говорил Глеб, но сомневаться не приходилось, запомнил каждое слово.

– Может, все-таки чаю? – отрешенно предложил Глеб. Он включил чайник. Чаю вовсе не хотелось, но надо было себя чем-то занять, чтобы не выдать волнения и не дать нервам взять верх.

Анатолий и Борис синхронно покачали головами. Глеб являл собой жалкое зрелище – в засаленной футболке, заляпанных кофе серых спортивных штанах, небритый, с грязной головой. И как венец этого великолепия – «Вашерон Константин» на левой руке.

– Как вы начали бизнес? Чья это была идея? – продолжил допрос Анатолий.

Мысленно он уже добавил определенные черты к портрету Веры – в детстве не баловали, новые вещи практически не покупали (то ли не хотели, то ли средства не позволяли), девчонка была лишена всего того, что составляет жизнь среднестатистического подростка. Наверняка жила в небольшом темном доме, где была кухня, дверь из которой вела в туалет. Ее поведение после переезда – типичный результат детских травм и обид. Хотя вся эта информация ничего толком не давала – половина страны могла похвастаться таким детством.