Виршевая поэзия (первая половина XVII века)

Аз убо, недостойный, вопию к тебе, собезначалному свету;
Не готов убо есмь, окаянный, к страшному твоему ответу!
И како узрю лице твое, Христа моего и бога?
И како достигну нетленнаго твоего чертога?
И како стану одесную тебе, царя и владыки?
И како причтен у тебя буду со избранными лики?
Како нарекуся и буду сын света,
Понеже пичтоже благо сотворих Ветхаго и Новаго завета?
Како сподоблюся слышати сладкаго и блаженнаго твоего гласа? —
Не сотворих бо во благо ни единаго мнаса.
И ныне како отверзу недостойная моя уста,
Понеже окаянная моя душа добрых дел пуста?
И како пречистое твое имя скверными своими устнами изреку? —
Исполнен аз всяких гнусов и скверн
И обременен есмь грехи своими аки травный терн.
И како пресвятый дух в себе вселю? —
Всегда бо гнусная и неподобная дела творю
И паки выну в сквернах и в нечистотах пребываю,
И тем дух твой святый от себе отгоняю,
Яко же дым многотрудныя пчелы отгоняет,
Тако и скверная душа моя духа твоего пресвятаго от себе отревает.
Буря ми тех моих грехов постизает
И во глубину зол моих и нечистот поревает,
И не дает ми крепце на позе мои стати
И к тебе, Христу моему и богу, взирати.
И не вем паки, како предстану тебе, страшному и нелицемерному судии?
Носим бо есмь во окаянном своем теле аки во утлей лодии.
И явлаюся аки в море в миро сем прелестном,
И не помышляю никогда о часе безвестном:
Тогда грешная моя душа внезапу от окаяннаго ми телесе разлучится!
Тогда всякое мое злое дело обличится!
И паки что многогрешной души моей доспею,
Аще добрых дел моих зде не приспею?
И како паки великое имя твое не осквернится во многих грешных моих устех? —
Присквернен убо есмь, окаянный, паче всех.
И како паки недостойне во твое святилище восхожду?
И како на пречистый твой образ возрю?
Всегда бо неподобная моя дела творю
И паки недостойными своими усты облобызаю?
Выну бо хожду совестию своею осквернен
И многочисленными своими грехи обременен.
Аще пречистое твое тело и кровь и пршшаю,
А сам своей совести не зазираю.
И паки аще недостойне причащуся,
Тем паки болшим осуждением осуждуся.
Лучше бы ми было, еже не причаститися
И, еже недостойно прияв, осудитися.
По великому и велегласному твоему апостолу Павлу,
Погубити ми свою душевную и телесную лавру,
Что же он, церковная труба, вопиет
И всех нас, грешных, ко спасенному пути зовет:
Аще кто недостойно причащается, суд себе яст и пиет.
Аз же, грешный и недостойный, кий сотворю тогда ответ,
Егда стану пред тобою, страшным и нелицемерным судиею?
Ныне же, недостойный, почто дерзати тако смею? —
Того ради и сам себе погубляю
И святую твою заповедь преступаю.
Ох, увы мне, грешному и недостойному,
И муце вечной и лютому томлению пристойному!
Рад бых весма, еже бы ми не согрешати
И святых твоих заповедей но преступати,
Да самого себе удержеваги.
Како бы ми от злых своих дел отстати?
Воюют бо во мне нелепыя мысли аки злыя сопостаты
И яко на древняго Израиля египетския тристаты,
И забавляют ми помышляти к вечному твоему жилищу,
И поощряют ми всегда на тленную сию пищу,
И выну реют мя и влекут долу.
Како предстану страшному твоему престолу?
И что ответ тебе, царю и владыце, имам дати?
И како учну у тебя милости просити,
Понеже несть тамо покаяния по смерти?
Господи, господи, боже мой, Иисусе Христе, Слове божие,
Ныне, припадая под твое святое подножие,
Прошу у тебе, владыки и творца своего, великия твоя милости:
Да очищуся от душевныя своея и телесныя гнилости.
Милосердый еси, господь, яко грехи наша на себе понес
И яко чист дар естества нашего ко Отцу своему принес,
И седе на престоле величествия одесную Отца,
И подаеши всем, угодшим тебе, нетленныя венцы.
Дивен, дивен еси в славах творяй чюдеса,
Услыши и моя многогрешная словеса.
Спаси преокаянъную и страстную мою душу.
Да не будет она яко неплодная смоковница в сушу,
И да омочит мя естественным вином умиления,
И тако да плачется многаго своего согрешения,
И да причтена будет одесную тебе стоящим
И чюдное и пресветлое лице твое срящим.
Ей, ей, бес твоея помощи, владыко, никто же может спастися
И в разум истинный сопривестися!
Ты — истинный наставник всем и учитель,
И многогрешным душам нашим спаситель.
Ты всех нас призывает на покаяние,
Яко же указует нам твое божественное писание:
Приидите, покайтеся, приближи бо ся вам царство небесное.
Мы же возлюбихом житие сие прелестное;
И во уме своем долголетны мним ся быти,
На спасение душам нашим леним ся трезвити.
Житие наше аки конь борзо течет,
Твое же долготерпение и милосердие на покаяние нас ждет.
Да не погибл бы никто же в бесконечныя веки,
Пришел бо еси на землю спасти вся человеки,
Яко да все в разум истинный приидут и да наслаждаются
неизреченнаго веселия и радости,
Несть бо отнюд во всех земных таковыя сладости.
Зелно паки и безмерно пред тобою, творцем своим, всегда согрешаем
И тебе, Христа бога нашего, теми своими злыми делами раздражаем;
Аще страха твоего и прещения боимся,
А своим безумием далече от тебе зримся.
Паче всех аз, окаянный, всегда во гресех своих пребываю
И тебе, творцу своему и богу, во всем досаждаю.
Како не убоюся смертнаго и страшнаго онаго часа,
Егда увидят страшных оных ефиопов[410]

мои грешныя очеса,Егда учнут окрест меня предстояти
И многогрешную душу мою из меня исторгати?
Како не боюся оного лютаго и горкаго от них исторгания
И многогрешной души своей в той час многаго страхования?
Како не поминаю онаго лютаго душевнаго исхода
И грознаго аггелскаго по нея прихода,
И паки лютаго разлучения души моей от телесе,
И еже дати будет ответ о всяком праздном словеси?
Зрю многая божественная твоя писания,
Да не могу избыти от бесовскаго запинания:
Всегда мне во дни и в нощи запинает
И от тебе, Христа моего и бога, отдаляет.
Паче же от своея слабости и безстрашия погибаю
И тебе, владыку и животворца Христа, бога моего, презираю.
Он же, супостат наш — диавол, всегда ищет нас поглотити
И бесконечнаго твоего царствия лишити.
И кто может избыти от злых его нохтей? —
Токмо, кто не преступал божественных твоих заповедей,
И всегда во уме своем горняя помышляет,
А далняя вся яко уметы вменяет.
И паки выну по заповедей твоим ходити
И к тебе, творцу своему и богу, приходити.
Грешный же, яко же аз, окаянный, что может успети? —
Токмо готов будет во огни негасимом горети.
Како же что реку и что возглаголю к прелюбезному твоему милосердию
И к своему злому и непокорному жестосердию?
Вем бо оныя и нестерпимыя муки
И самохотне предаюся в тех, мысленных врагов, руки,
И всегда в лепости и в презорстве, и в безстрашии пребываю,
И многих и бесчисленных своих грехов не воспоминаю.
От слабости же своея не могу удержатися
И к тебе, владыце, добрыми своими делы подвизатися.
Прелщает бо ми ся тленная слабость,
Тем забывает ми ся вечная оная радость.
И како не боюся онаго тамо великаго срама,
Понеже не соблюдох чисто душевнаго своего храма
И осужден буду пред тмы тмами аггел и человек?
Тогда ничто же ми поможет настоящий сей свет,
Его же со всеусердием ныне возлюбих
И душу свою злыми делы погубих.
Люто, воистинну люто и жестоко наше человеческое естество!
Твое же долготерпеливое неизреченное божество,
Не скоро бо мучит и томит согрешающих, —
Токмо до конца от злых дел согрешающих и непрестающих.
Веси бо, владыко, слабость нашу и небрежение.
Поели нам свое божественное поможение,
Да ны, грешных, на путь покаяния наставит
И от вечныя и нестерпимыя муки избавит.
Много убо паки и безмерно терпиши нам, согрешающим
И святыя твоя заповеди преступающим,
Не хощеши бо никому погибнути,
Но током — всякому от смерти к животу возникнути.
Мощен бо еси нам грехи наша отпустит
И своими многими щедротами заграждати.
Нас ради человек с самех сниде с небес,
И несть мощно изрещи твоих неизреченных чюдес.
В Деву чистую и непорочную воплотися
И неизреченно и несказанно из нея родися;
И потом от Окаянных шодей страсть и смерть претерпе
И нам, грешным, путь предуспе.
Мы же своим непокорством и презорством вся сия забываем
И тебе, благодетеля своего и бога, презираем,
И всегда ходим и творим по своему хотению,
А не по твоему к нам божественному велению.
Оком своим милосердым на всех нас презирает
И всех нас на покаяние призывает.
Мы же, грешнии, самохотне отвращаемся
И от тебе, Христа бога нашего, удаляемся;
Обаче надеемся на твоя премиогия щедроты, —
Ты бо избавил древняго Израиля от горкия египитския работы, —
Аще нас своею милостию пощадиш,
Такожде от работы вражия свободиш.
Премногому твоему милосердию кто не подивится?
И нашему жестосердию кто не сумнится?
Како к тебе, творцу своему и богу, не обратимся
И света сего прелестнаго со всеусердием держимся,
И всегда в лености и нерадении пребываем,
И преданныя нам от тебе святыя твоя заповеди преступаем?
Радуемся всегда сквернам, и нечистотам
И не помышляем к твоим нетленным красотам,
И паки всегда работаем и угождаем тлению,
И не мыслим к вечному у тебе селению.
Того ради ни тепл, ни горяч есмь сердечною верою,
Токмо студен и омрачен многогрешною моею мерою.
Аще тебе, Христу и богу моему, молюся
И паки святое твое имя призываю, а злыми своими делы далече от тебе зрюся,
А от злаго своего греха не отступаю,
Тем воистинну лож обретаю,
Аще всегда пред лицем твоим каюся.
Како же милости от тебе, владыки, творца своего, получу? —
Никогда бо за грехи своя лице свое слезами своими мочу.
Разве ты, владыко, за многих щедрот своих не погубит своего создания
И не лиши вечнаго упования,
И неизреченную свою милость нам покажет,
И яко елеом многогрешную мою душу помажеш,
И паки недоведомыми своими судбами спасает,
И прежде конца моего к покаянию приведет,
То обрящуся зде и тамо жив.
Глагол твой господень воистинну нелжив,
Глаголеши бо: не хощу смерти грешнику. И паки глагол твой: но да вси спасутся
И в разум истинный приведутся.
И не пришел бо еси праведных спасти,
Но ото рва тимения возвести,
Идеже свет пребывает немерцающий
И святых твоих аггел глас непрестающий,
И угождшим тебе — радость и веселие неизреченное,
И комуждо по достоянию место учиненне.
Почто своим безумием лишаемся таковыя благодати,
Идеже всем бесконечно пребывати?
Кто нашему безумию и неразумию не посмеется? —
Всяк бо от нас умом своим всуе мятется.
Свет еси воистинну и совет отчь <...>
Тобою надеемся в небесныя твоя обители вселитися.
Ты бо, человеколюбец бог, милостив ко всем,
Како же и что к твоему человеколюбию исповем?
Паче же помилова наш христианский род
И дарова своим милосердием небесный восход:
Аще волю твою святую учнем творити,
То можем нань бес пнения взыти.
А аще от своей слабости и не удержаваемся,
А от тебе, творца своего, не отчаеваемся.
Желаем к тебе, творцу своему и богу, прибегнути
И лютых сетей бесовских избегнути,
На твою бо помощь и заступление уповаем
И всегда святое твое имя призываем.
Тебе, владыко, вся возможно сотворити
И создание руки своея не погубити.
И веси, коими своими судбами спасти всякаго человека,
И да добре сподобится у тебе нескончаемаго твоего света.
Такожде и аз, окаянный, молю тя, царя и владыку:
Да сподобиши мя своим милосердием десных лику,
И такожде наслаждуся райскаго веселия,
И да избуду онаго вечнаго мучения.
Удиви на мне, грешном, неизреченную свою милость,
Да отрыгну от себе всякую душевредную гнилость
И учну творити твоя божественная повеления
И паки плакатися многих своих согрешений.
Ох, увы, неисповедим душевный исход!
Нужен убо есть воистинну небесный восход!
Ох, увы! Како и коими добрыми спасуся
И от вечных и нестерпимых мук свобождуся?
Аще не ты, владыко царю, спасеш
И в вечное и некончаемое пребывание совозведеш.
То лучше бых от отец своих не родихся,
Нежели родихся, небеснаго царства лишихся.
Пощади, пощади, владыко, свое создание!
Даждь ми слезы и сердечное стенание,
И многое от грехов моих воздыхание,
Да отрыгну от себе то греховное начинание.
И вложи во окаянное мое сердце божественный твой страх,
Да не буду от лика земли и от всея твари яко прах.
Обладало бо мя леность и нерадение,
И прелестнаго сего света конечное любление,
Еще же конечное презорство и безстрашие.
Яко погашается огнь многоплачием,
Також и сия моя речения погашают душевную мою свещу.
Кому убо многая моя беззакония возвещу?
Токмо тебе, милосердому
И роду человеческому всещедрому.
Пощади, пощади, владыко, свое сотворение,
Прости многое мое согрешение:
Фараона мысленнаго и сил его свобождуся
И к тебе, Христу моему и богу, сопривнесуся.
И да не буду в посмех тем нашим общим человеческим врагом.
Да созижду душевную свою храмину на бисере драгом.
Да не поткопает ми древний он сопостат.
И да не лишимся небесных твоих врат.
Како не боюся и не трепещу лютаго онаго геснскаго зжения? —
Уже бо не остануся многаго моего согрешения.
Како стерплю лютую ту ону и нестерпимую муку?
И кто ми подаст тогда помощи руку,
Егда иму во веки огнем горети
И ни от кого помощи себе не имети?
И коего ныне безумнее себе нареку,
Ведя ону страшную огненную реку,
А не остануся злых своих и недобрых дел?
А уже моих дней яко конец приспел.
А аще ли убо и не приспел, а спеется,
А многогрешная душа моя во мне семо и овамо реется,
Не приемля твоего пречистаго тела
За те своя злыя и неподобная дела.
И сего ради велми скорбит и унывает,
А от злаго своего деяния не отставает.
Аще недостойне, окаянная, и причастится,
То болшим осуждением и мучением смирится.
Аще паки тебе, владыце, своему, и каюся
И паки на своя злыя дела обращаюся,
И таковым деянием яко пес являюся,
Тем горее есмь и бесчеловечнаго скота,
Понеже сам себе лишаю вечнаго живота.
Хощу убо и всегда святыя твоя заповеди творити,
Да це даст ми он, лстец и борец, ума моего укрепити.
Наводит на мя, убогаго, мысли злыя
И от того погибают дела моя благая.
Како пройду страшныя оныя бесовския мытарства[411]
И достигну небеснаго твоего царства?
И уже к старости и последнему концу снидох,
А чювство, окаянный, не приидох.
И жду есмя конечнаго смертнаго посечения,
А не остануся злаго своего согрешения.
Како милость от тебе, владыки своего и творца, получю? —
Вся своя согрешения ни во что меню.
И вся ми содевается от того древняго врага моего и наветника,
И змиинаго врага, от неподобнаго советника:
Отводит мене от тебе теми моими неподобными делы
И поставляет на мя сети аки злыя пределы.
И паки ищет мя всегда усты своими поглотити
И царствия небеснаго и вечнаго жития лишити.
Обаче на тебе, владыку, все упование положити, —
Ты бо вся, творче мой и зиждителю, можеши сотворити.
Да не предаси ему, врагу, своего создания,
Да не лишен буду вечнаго упования.
Аще мя не умудрит брата моего и друга смерть,
То како имам многая грехи своя претерпеть,
Егда вижу брата моего и друга умерша,
Себе же всегда о добрых своих делех небрегуща?
И паки как дел своих злых отстану? —
Токмо пред нелицемерным судиею безответен стану.
И аще мя ныне, прежде конца, не пощадит
И страха и трепета в сердце мое не вложит,
То никако же обрящуся тамо, в нетленной твоей красоте,
Понеже зде все свое житие изжих в нечистоте.
Како паки и что имам ответ тогда дати
И пред тобою, нелицемерным моим судиею, себе оправдати,
Егда греси мои прямо мне лица моего станут
И мрачнии они ефиопи, держаша их, предстанут?
Кий паки тогда имам дати ответ? —
Токмо, по реченному, не воскреснут нечестивиц праведным в совет.
Паки ничто же, токмо отелен буду в вечную муку.
И кто может избежати от твоею божественную руку?
Целител бо еси душам нашим и телом
И наставник ко всяким добрым делом.
Настави мя на путь истиннаго покаяния,
Да избуду того бесовскаго лаяния и деяния.
Аще и все житие мое блудно изжих
И вся дни живота моего всуе препроводих,
И всяк грех и скверну соверших,
И тебе, творца моего и бога, прогневих,
И како явлюся тебе, седящему на престоле?
Аще и пребых в православном сем символе,
Ничтоже ми успеет правая вера,
Аще ми не будет пред тобою, владыко, добрыя меры.
Но обаче всю надежду на тебе полагаю
И тебе, творца моего, на помощ призываю.
Вем бо, яко милостив еси ко всем грешным,
Не токмо к добродетели поспешным:
Не пришел бо еси праведных спасти,
Но грешных ото рва тимения возвести.
И несть грех, побеждающ твое человеколюбие,
И паки не доспеет к твоей премудрости наше умогрубие.
Человеколюбивую твою милость кто изочтет? —
Аще кто и всю еллинскую борзость претечет,
Ничтоже и никто же своею мудростию успеет,
Понеже грешнаго путь никогда же спеет.
Того ради молю тя, общаго нашего сотворителя
И всякаго человеческаго сердца и ума зрителя:
Даждь ми страх и веру крепку во окаянное мое сердце,
Да не посечет мя смерть при вечернем моем сумраце.
Аще и ничто же благо пред тобою сотворих,
Обаче всю надежду на тебе, владыко, возложих.
Многа убо от тебе заповеданнаго нам предания,
От нас же ничто же благо совершенно <...>.
Шестомерителных заповедей[412] всяк у тебе будет вопросим.
Аз же, окаянный, никоторую тою заповедаю одержим.
И како ответ тогда имам ти дати
И на всяком своем зде деле слово отдати,
Аще не ты ныне, прежде конца, пощадит? —
Всех бо нас сердца наша и мысли зриш,
И вся наша деяния пред тобою не утаятся
И паки же пред тобою, нелицемерным судиею, объявятся.
Сего ради молим тя ныне, нревечнаго света:
Да сподобимся слышати сладкаго твоего ответа:
«Идите, благословеннии Отца моего, уготованное вам царствие от сложения мира»
Вси бо желаем тако насытитися тамо духовнаго твоего нетленнаго пира.
Щедроты твоя покрывают бездну наших грехов
И сподобляют нас праведных твоих ликов.
И тако наполняется горний мир угождшими твоими.
Аще кого и от грешных помилуеши щедротами своими,
И тот божественнаго твоего дара сподобляется
И со избранными твоими лики веселится.
И како себе, безумнаго, нареку во всех человецех? —
Несть бо тогда грешнаго в тогдашних и в нынешних вецех.
Достоин есмь, окаянный, таковаго злаго мучения,
Понежо никогда же не творю твоего, господня, повеления,
Но обаче на бесчисленныя твоя щедроты уповаю
И всегда пресвятое твое имя к себе призываю.
Негли премногими щедротами своими
Не погнушаешися премногими грехи моими,
Многогрешную мою душу пощадиши
И во окаянное сердце страх твой вложиши,
Яко же много, предварив, рекох,
Вящши того иного ничего не обретох.
Яко же никому хощеши погибнути,
То токмо от смерти к животу возникнути.
О, владыко царю, человеколюбче, господи, помилуй свое создание,
Подаждь нам всем последнее покаяние,
Да никто же паки от нас погибнет,
Разве от смерти к животу возникнет
И к тебе, владыце своему, прибегнет,
И от всех бесовских сетей избегнет,
И душу свою от вечныя муки свободит,
И от сего света аки серна от тенета избежит.
И тако наследит райское селение,
И добро востайет во общее всех воскресение.
Яко тебе слава подобает,
Всяк бо святое имя твое призывает
Со безначалным ти Отцем и со святым Духом,
Вкупе убо бывает от вас благодаренным воздухом —
Во веки веков, аминь.